Известная российская телеведущая Елена Ханга была ведущей первого в бывшем СССР ток-шоу о сексе «Про это». Сегодня она частый гость в Нью-Йорке, в котором она провела несколько лет своей жизни.

Покинув Россию, она планировала обосноваться в Америке надолго, но жизнь распорядилась так, что гуру развивавшегося тогда стремительными темпами российского ТВ Леонид Парфенов вспомнил об экзотической красавице, ставшей героиней одной из телепередач, посвященных жизни темнокожих детей, родившихся в СССР. Он прилетел в Нью-Йорк специально, чтобы уговорить Елену стать ведущей первого в бывшем СССР ток-шоу о сексе «Про это», настаивая на том, что именно такая ведущая никогда не будет краснеть.

— Елена, ваш успех был обеспечен во многом цветом вашей кожи? Ведь в Советском Союзе темнокожие были настоящей экзотикой…

— Ну, если бы все было так просто… Мне, как темнокожей, в СССР было очень сложно найти работу после окончания университета. Цвет кожи указывал на заграничное происхождение, а в Союзе не терпели никаких контактов с иностранцев, опасались таковых. Да, к темнокожим туристам, студентам того уже Университета Дружбы народов им. Патриса Лумумбы отношение было действительно братское, но во всех остальных случаях, ко всем иностранцам советские граждане испытывали настоящую ксенофобию. А я поступала в МГУ, в самый престижный вуз страны, когда конкурс на одно место был порядка 50-ти человек, и после получения диплома дворником быть не собиралась. Но не могла долго найти работу. Только потому, что моя мама знала кого-то в ЦК КПСС, она туда позвонила и попросила мне помочь. Высокий начальник с большим трудом уговорил главного редактора газеты «Московские новости» Геннадия Герасимова принять меня на работу. Сначала были полставки в отделе писем, потом больше. Была бы я белокожей американкой во втором поколении, родившейся в Москве, — не было бы никаких проблем. А так мой цвет кожи тогда лишь создавал мне проблемы.

— Вы – сторонница политкорректности?

— Дело не в ней. На российском ТВ я уже много лет, половину из этого времени появлялась в телеэфире ежедневно. И вот что меня удивляет — до сих пор, когда обо мне пишут или говорят, то непременно добавляют определение «смуглая», «темнокожая», «мулатка». Для всех остальных телеведущих у журналистов и критиков есть другие критерии – «хороший», «плохой», «популярный» и т.п., для меня же все сосредотачивается, в основном, на цвете моей кожи.

— Иудеи и мусульмане, танзанийцы и россияне – история вашей семьи похожа на увлекательный роман…

— Только в истории моей семьи ничего не придумано. Дворян вот точно не было. И в графе «происхождение» в советских анкетах я всегда писала «из рабов».

Американский прадед-раввин, узнав, что его дочь вышла замуж за афроамериканца, от нее отказался; по моей бабушке даже сидели шиву, как это положено у ортодоксальных иудеев. Человек этот был сыном раба, закончил первый в Америке университет для цветных, его преподавателем был сам Джордж Вашингтон. Жизнь у молодых в США была очень тяжелой, будущего для них, как для смешанной пары не было, их ребенок точно не смог бы получить хорошего образования, плюс они были утопистами. Вот они и взяли да и … уехали в СССР. Ленин обратился с письмом к рабочим-американцам, в котором призвал их принять участие в строительстве социализма. Дедушка подумал – а почему бы и нет, и, взяв супругу, покинул Америку. Собралась целая группа из 15-ти афроамериканцев — специалистов по сельскому хозяйству, отправившаяся за океан за обещанным равенством и братством.

Мой папа-танзаниец был простым сельским учителем, закончил Оксфордский университет, говорил на многих языках, всего в жизни добился сам, стал премьер-министром Танзании. Мама родилась в Ташкенте, была чемпионкой Узбекистана по теннису, закончила музыкальную школу, с золотой медалью общеобразовательную, потом МГУ. Короче говоря, претворила в жизнь те мечты, за которыми из Америки в СССР приехал ее отец и мой дед.

Родители познакомились, благодаря Всемирному фестивалю молодежи и студентов, проходившем в Москве в 1958 году. Маму попросили помочь многочисленным иностранным гостям, которые тут же все в нее повлюблялись. Уже после фестиваля в Танзании произошла революция, у папы пошла в гору карьера, и ему уже была пора жениться. Супругу ему искали долго, в разных странах мира, но его ничего не устраивало – та не красивая, эта не умная… И кто-то из его друзей, побывавших на московском фестивале, рассказал, что в далеком Советском Союзе есть идеал – умница, красавица, с фигурой то, что надо — «бочка на бочку», поет джаз.

Раздобыли адрес, и папа приехал делать предложение. Мама отказала. Поскольку на тот момент она была в трауре (трагически погиб ее первый супруг), папа сказал, что он уважает ее чувства и согласен ждать. Но кто позволит иностранцу просто так находиться в СССР? Пришлось папе поступить в Университет Дружбы народов, заканчивать его экстерном. Все это исключительно для того, чтобы добиться расположения мамы. И он, что называется, высидел.

Папу я, получается так, совсем не знаю. Он погиб в результате государственного переворота в Танзании, когда мне было 3 года. Единственное, что мне известно, он расстроился, узнав, когда я появилась на свет. Папа очень ждал мальчика. Даже не поехал забирать меня из роддома. Пришлось маминому однокурснику, кстати, белокурому поляку, принимать участие в традиционном ритуале приеме новорожденной из рук нянечки. Потом папа смирился. Я была очень спокойным ребенком, практически никогда не плакала. Отцу это очень нравилось.

— Ведущая телепрограммы «Про это» может быть только жуткой стервой или жуткой развратницей…

— Есть еще и третий вариант. Когда я работала в «Московских новостях», то меня там называли «Крупской». Я была всегда строго одета, прическа – простой пучок волос, поджатые губы. Начиная вести программу, я безумно боялась каждого слова, которое должна была произнести в эфире, готовилась к каждой передаче, много репетировала, мне даже подсовывали «Камасутру». Мама все говорила мне: «Улыбайся больше!». Я недоумевала, а мама считала, что если я буду улыбаться, то зрителям и гостям в студии не будет видно, как я боюсь.

К славе на любом поприще я равнодушна. С детства на меня смотрят – ой, не белая! ой, какие курчавые волосы, дай погладить! Когда раз 50 за день тебя поглядят по головке, никакого умиления от этого ты уже не испытываешь. Я устала от взглядов. Из-за этого очень люблю бывать в Нью-Йорке — никто на тебя не смотрит, никто не обращает внимания лишь потому, что у тебя кожа другого цвета.

Мне очень близка Америка 1950-ых годов. Я бы хотела родиться в те годы. В Нью-Йорке есть несколько магазинов, в который привозят на продажу одежду тех лет – из голливудских киностудий, из бабушкиных шкафов. Все абсолютно новое, ощущение такое, что полвека назад повесили это все в гардероб и забыли надеть. Я люблю все из того времени, не только моду, но и литературу, музыку. И если речь идет о путешествиях, то я всегда стараюсь провести свободное время именно в Новом свете. Среди планов на ближайшие годы — теннисный турнир US Open. Большим теннисом занимается моя дочка Лиза. Как и любая мать, я надеюсь, что мой ребенок добьется значительных успехов. И пока что результаты ее игры укрепляют мои надежды.

Алексей Осипов

На фото: автор и Елена Ханга

Самара today