В России их, милиционеров-вымогателей, пользующихся своей властью, чтобы грабить граждан, называют «оборотнями в погонах». Это наследие нереформированной милиции советской эпохи, когда стражи закона считали, что их цель наказывать и выпытывать тайны, а не защищать и служить. «Оборотни» – причина того, что россияне боятся милиции не меньше, чем преступников.

В России их называют «оборотнями в погонах». Они -полицейские, которые, злоупотребляя своей властью, вымогают деньги и грабят тех, кого призваны защищать. Они — наследие так и не перестроенной полиции советских времен, которая считала, что ее функция — не столько «служить и защищать», сколько «тащить и не пущать».

Именно из-за «оборотней» многие русские боятся полиции не меньше, чем преступников. По данным обзора, опубликованного на прошлой неделе, каждый четвертый житель России так или иначе был жертвой полицейских злоупотреблений — взяточничества, вымогательства, избиения и сексуальных посягательств.

Начальники российской полиции правильно восприняли призыв президента Владимира Путина к искоренению коррупции и провели кампанию против «оборотней», в результате которой были арестованы несколько высокопоставленных офицеров, в том числе и должностные лица дорожной полиции, которых, как показывали на прошлой неделе по государственному телевидению, обвинили в организации угона автомобилей.

Однако большинство русских продолжают считать, что эта кампания — всего лишь видимость, а коррумпированные полицейские по-прежнему живут и процветают. В то же время, и нижние чины, и некоторые офицеры полиции говорят, что полуторамиллионная нищая армия российских полицейских если как-то и может выжить, то только с помощью коррупции, даже если при этом сама полиция и теряет доверие общества.

«Люди потеряли уверенность в полиции, и ничто не может вернуть нас к тому состоянию, когда нас боялись и уважали», — сказал нам лейтенант полиции из Москвы, не пожелавший раскрывать своего имени, «Теперь нас просто боятся».

Поборники демократии уже долго пытаются доказать, что России больше не нужны такие же полицейские силы, как в коммунистическом государстве, которое было полицейским по своей сути, однако их слова все время наталкиваются на сопротивление высших полицейских чинов. В марте Владимир Путин назначил главным полицейским страны бывшего офицера КГБ Рашида Нургалиева с указанием коренным образом перестроить полицейскую систему.

В апреле Нургалиев заявил: «Все жалобы на действия полиции должны быть проверены, и при необходимости должны приниматься самые жесткие меры. Граждане должны увидеть в офицерах полиции своих защитников».

Несмотря на это заявление, 80 процентов жителей страны, по данным опроса общественного мнения, проведенного в мае ветераном российской социологической индустрии Юрием Левадой, не верят, что что-либо может защитить их от произвола полиции. Из того же опроса следует, что около 60 процентов считают вымогательство и рэкет такой же неотъемлемой частью деятельности полиции, как патрулирование улиц.

«Для многих русских непонятно, кто хуже — полиция или преступники», — сказал нам Георгий Сатаров, глава Центра прикладных политических исследований «ИНДЕМ», одной из ведущих московских аналитических организаций.

Для некоторых офицеров полиции обеспечение безопасности на улицах уступило место собственному обеспечению, говорит подполковник Виктор Климчук, бывший начальник полиции одного из районов Москвы, уволенный после того, как он написал открытое письмо Путину, под которым подписались также 70 его подчиненных. В письме полицейские говорили, что им не выплачивают зарплату, и жаловались на плохие условия службы.

В этом месяце Климчук дал интервью газете «Газета», в котором рассказал, что даже те из офицеров, кто не хочет марать руки, редко раскрывают серьезные преступления. В российской системе офицеров отделения поощряют за количество раскрытых преступлений, и в результате, по словам Климчука, местная полиция жестче всего преследует тех, кто совершает незначительные преступления, чаще всего нарушителей запутанных российских правил оформления регистрации по месту пребывания.

«Конечно, иногда раскрываются настоящие преступления, но это скорее по случаю», — говорит он, «борьбы с преступностью как таковой нет».

Вместо этого, как сказал нам тот же лейтенант, чье имя мы не можем назвать, местные отделения, и так не имеющие всего необходимого, еще и мешают работать соседям. Информация о преступлениях намеренно скрывается, чтобы снизить показатели уровня преступности в своем районе. И, имея информацию о нераскрытых преступлениях на участке соседнего отделения, ее предают огласке только тогда, когда оказывается, что у соседей раскрываемость становится выше.

Все это делается ради того, чтобы не задержали выплату зарплаты и премий, которые обязательно задержат, если скатишься вниз в итоговой таблице раскрываемости.

«Многие полицейские на свою работу смотрят прежде всего как на бизнес», — продолжает подполковник Климчук, «младшие офицеры видят, на каких машинах ездят генералы, знают, в каких квартирах они живут, знают, какие дома за городом они строят: и спрашивают себя: «А нам что, нельзя?»»,

Слово «оборотень» вошло в обиход в прошлом году, когда было арестовано семеро офицеров правоохранительных органов. Их обвиняли в вымогательстве на сумму в 500 тысяч долларов. Против бизнесменов, отказывавшихся платить, фабриковались уголовные дела.

Борис Грызлов, в то время главный полицейский в стране, объявил эту серию арестов первым шагом в «войне с организованной преступностью и коррупцией».

Однако большинство народа не поверило в эту кампанию, посчитав ее предвыборным ходом Грызлова, который по совместительству председательствовал в пропутинской партии, выигравшей на парламентских выборах, прошедших в прошлом году, большинство мест в парламенте.

«Народ знает, что эти аресты — только верхушка айсберга», — заявил нам Павел Чиков, член группы «Общественный приговор» (в статье — Public Verdict — пер.) — новой московской правозащитной организации по помощи гражданам, пострадавшим от злоупотреблений полиции.

По данным исследования, проведенного организацией Георгия Сатарова по заказу Всемирного банка, вымогательство уже распространено настолько широко, что в 2001 году только дорожной полиции российские граждане заплатили взяток на 368 миллионов долларов, и еще 275 миллионов долларов «чтобы выиграть в суде».

По информации российского журнала «Слияния и поглощения», зачастую полиция и прокуроры даже напрямую предлагают свои услуги конкурирующим бизнесменам. В прошлом году в журнале был опубликован «прайс-лист» — подложить кому-либо героин и арестовать обычно стоило от 10 до 30 тысяч долларов; стоимость захвата предприятия начиналась от 20 тысяч. Прокуроры за возбуждение уголовного дела берут 50 тысяч, а за закрытие — 35 тысяч долларов.

Эти страшные цифры — еще не самое худшее о «лучших людях» России.

«В полиции пытки и жестокое обращение с целью получения признания от задержанных используются практически повсеместно», — заявила правозащитная организация Amnesty International в своем докладе, опубликованном на прошлой неделе.

Павел Чиков привел в качестве примера историю с 23-летней женщиной из Нижнего Новгорода, большого города на Волге. Она рассказала, что, вызвав ее в отделение в качестве свидетеля по уголовному делу, полицейские изнасиловали ее. Прокуратура закрыла дело, а теперь его рассматривает Европейский суд по правам человека в Страсбурге.

Часто полиция прибегает к запугиванию, чтобы не допустить разглашения обличающей информации. Одна из правозащитных организаций города Казани в Средней России представила в прокуратуру материала на 11 дел по подбным злоупотреблениям со стороны полицейских чинов за последние 12 месяцев. На настоящий момент, по словам Чикова, четверых офицеров полиции признали виновными, еще шестеро ожидают суда. В ответ полиция неоднократно проверяла источники финансирования правозащитников и угрожала им тюремным заключением.

Тем, кто самостоятельно борется с «оборотнями», грозят еще более серьезные неприятности.

В феврале 19-летний студент-математик Герман Галдецкий в одиночку начал крестовый поход против полицейского насилия после того, как на одной из московских станций метро была задержана его подруга.

Когда ее отпустили, как писал в феврале Галдецкий на правозащитный сайт kolokol.ru, она «дрожала и плакала, и говорила, что они ей угрожали: что, если она не отдастся им, то ее посадят в тюрьму навсегда».

«Ей сказали, что, если она кому-нибудь расскажет, ее найдет и убьют», — писал он, «Я не мог в это поверить. Я решил, что это не должно сойти им с рук».

Галдецкий написал официальное заявление, но прокуратура и полиция не завели дело, ссылаясь на отсутствие улик. После этого он начал собственное расследование, и через месяц раскрыл, по его словам, повсеместные факты сексуального насилия.

В марте Галдецкому выстрелил в голову один из двух неизвестных, с которыми его видели на одном из железнодорожных вокзалов Москвы. Как говорят в полиции, на него напали грабители. По мнению же его друзей и сторонников, это были московские «оборотни».

Сейчас он на больничной койке; он полупарализован и не может говорить.

«Людей очень трудно убедить в том, что человек в форме — их защитник, а не бандит», — говорит Людмила Алексеева из правозащитной организации «Московская хельсинкская группа». «Нам нужна другая полиция».

Дэвид Филипов (David Filipov)

The Boston Globe 31 мая 2004

ИноСМИ.Ru

31 мая 2004, 16:26

ИноСМИ.Ru