Есть мнение, что Россия при Владимире Путине расколота сильнее, чем когда бы то ни было.Екатерина Великая сказала как-то: «Монарху самодержавну должно быть, ибо никакая другая форма правления, как та, которая всю власть в его персоне сосредоточивает, не совместима с размерами такой великой страны, как наша: Любая другая форма правления, не только вредна, но и губительна для России».

После нескольких веков самодержавия и 13 лет того, что им обрисовали как демократию, многие русские поддерживают императрицу Екатерину. Борис Ельцин, приход которого к власти приветствовали как восхождение первого демократического лидера России, около десяти лет управлял (скорее, пытался управлять, причем довольно неудачно) обществом, находившимся в состоянии развала и близким к анархии. Владимир Путин, которого специально вытащили из политического небытия, чтобы он стал послушным преемником Ельцина, на поверку оказался совсем иным.

Русские восхищаются его молодостью, трезвостью, железной волей и любовью к порядку, и жизнь многих из них действительно стала лучше и спокойнее. Иностранные инвесторы, бежавшие от дефолта и экономического кризиса 1998 года, толпами летят обратно на свет растущей стабильности экономики, увеличения потребительского спроса, энергии и изобретательности российских предпринимателей. Они верят в то, что президент и его команда реформаторов действительно хотят устранить перегибы социализма советского образца и постсоветской золотой лихорадки и сделать из России страну с процветающим рынком. И они тоже скажут, хотя и про себя, что в словах императрицы был здравый смысл.

Однако сторонники либерального общества и в России, и на Западе при взгляде на Россию чувствуют, как животы им все сильнее подводит от страха. Они видят страну, управляемую авторитарным лидером, который подавил сопротивление прессы и раздавил свободу слова; который наполнил власть бывшими военными и агентами спецслужб; который превратил обе палаты парламента в конторы по проставлению печатей на его решениях; который вдохновил возрождение национализма и завел раздираемую конфликтом Чеченскую республику в тупик обоюдного насилия и убийств; который показал свою любовь к власти и нелюбовь к бизнесу, арестовав самого богатого человека России Михаила Ходорковского; и, наконец, реформы которого в лучшем случае оказались неэффективными, а в худшем — ложными.

Россия — самая большая стана мира по территории, и самая холодная, в ней живут самые богатые люди, и ей правят самые жестокие власти — в большой стране на все смотрят по-крупному. Но сегодня этот народ как никогда раньше четко стал по две стороны баррикад — иногда непонятно, имеют ли в виду разные люди одну и ту же страну, говоря о России. С февральской статьи ведущего пишущего об этой стране американского журналиста Маши Гессен (Masha Gessen) в газете The New Republic, в которой она обвиняла американскую прессу в том, что та не желает замечать «смерти только народившейся российской демократии», началась очень острая дискуссия в англоязычном интернет-форуме Johnson»s Russia List, где различные наблюдатели обмениваются мнениями о происходящем в России. Через несколько недель статьей двух ученых, Андрея Шлейфера и Дэниэла Трейзмана (Andrei Shleifer and Daniel Treisman) в журнале Foreign Affairs, был вызван новый скандал. Авторы резко осуждали прессу за преувеличения авторитарного уклона господина Путина и писали, что Россия — уже по всем меркам «нормальная страна», живущая так же, как и другие развивающиеся страны.

Один из вопросов, принятие решения по которым занимает много времени в развивающихся странах — определение того пути, по которому пойдет общество. Здесь у России просто талант показывать противоречивые направления. В бурном начале 90-х годов прошлого века многие считали, что волна демократического сознания, которая смела власть коммунистов, заполнит собой все вокруг, и Россия, когда-то коммунистическая сверхдержава, встала на путь к капиталистическому и демократическому будущему.

Однако никто не ожидал, что новый режим окажется таким неустойчивым и настолько склонным к коррупции. Он до неузнаваемости извратил понятия капитализма и демократии. При господине Ельцине большая часть промышленности и природных ресурсов страны была задешево распределена в узком кругу магнатов-«олигархов» в обмен на поддержку курса президента. Несколько раз экономические катастрофы поглощали сбережения простых людей. Политические партии появлялись и лопались как мыльные пузыри. И до тех пор, пока на парламентских выборах в декабре прошлого года с политической арены не ушли две последние маленькие либеральные партии «Яблоко» и «Союз правых сил», и в результате парламент не заполонили безотказные люди в штатском, никому и в голову не приходило, что русские на самом деле увидели, что их «демократия» так же плохо скроена, как и одежда, которую они были вынуждены покупать в магазинах в советское время, и без сожаления отправили ее в прошлое. Именно это горькое разочарование в демократии и питает нынешний разлад в обществе.

Да, я непредсказуем

Еще один его источник в том, что господин Путин, от которого, похоже, теперь в России зависит все, также имеет талант показывать противоречивые направления. Осенью 1999 года господин Трейзман, находившийся тогда (как, впрочем, и все остальные) в счастливом неведении того, что тогдашнему премьер-министру в недалеком будущем достанется вся страна, доказывал в журнале Foreign Policy, что следующего президента, кем бы он ни был, ожидает судьба быть связанным по рукам и ногам могущественными олигархами, проституирующими губернаторами, коррумпированными чиновниками и вечно недовольным парламентом, которые сопровождали правление его предшественника. Он писал: «Скорее всего, примерно через год после въезда в Кремль новый российский президент посмотрит в зеркало и увидит вместо себя Бориса Николаевича Ельцина».

А на деле случилось как раз обратное. Большинство усилий, затраченных господином Путиным на своем посту за первые четыре года, было потрачено на устранение наследия Ельцина. Незадолго до своего практически гарантированного переизбрания в марте этого года Путин уволил премъер-министра Михаила Касьянова, последнего высокопоставленного союзника президента Ельцина (и олигархов). Теперь его позиции стали еще тверже, чем раньше. Перед своим вторым и последним (если услужливый парламент не изменит конституцию) президентским сроком у него больше свободы, чем было и будет у любого лидера постсоветской России, в определении того, куда двигаться стране. Он может двинуть ее куда угодно.

Это обстоятельство снова поставило во главу угла вопрос «Who Is Mr. Putin?», который мучил всех и каждого в первые два года, когда он был у власти. Его курс просматривается в его политическом происхождении — служба агентом КГБ среднего звена в Германии, сменившаяся на некоторое время на работу заместителем мэра Санкт-Петербурга (на этом посту он отвечал за внешние связи и экономическое развитие города): он привык доверять своим коллегам-силовикам (это слово означает выходцев из секретных служб), при том, что он четко осознает, что России необходимо преодолеть привычку к советскому экономическому планированию и переосмыслить свое место в мире.

Еще более смущает в нем то, что многие знающие его говорят о нем как о «человеке-зеркале», с кажущейся легкостью принимающем взгляды и даже манеру речи собеседника. И правозащитники, и армейские генералы, выходя из его кабинета, чувствовали, что он на их стороне. Все силы в своем правительстве он держит в равновесии, что порождает бесконечные споры о том, кому же он на самом деле благоволит, и о том, кто он — марионетка или тот, кто дергает ее за веревочки. А еще ему очень хорошо удается спихивать вину за свои промахи на подчиненных, и поэтому в народе он популярен, хотя этого нельзя сказать о его политике.

Как бы там ни было, за последние четыре года четко проявилась его главная цель — и на первый взгляд, она проста и разумна: он хочет, чтобы Россия была сильной страной, которую уважали бы в мире — с мощной экономикой и стабильной политической системой. Что до сих пор неясно — как он видит достижение этой цели, какие методы он для этого выбирает, и действительно ли он так могуществен, как кажется.

В этом обзоре мы пытаемся оглянуться на первый срок Владимира Путина на президентском посту и заглянуть во второй. Мы стараемся примирить оптимистический и пессимистический взгляды на ситуацию, потому что думаем, что в них обоих есть часть правды, и для того, чтобы понять нынешнюю Россию, недостаточно знать только одну версию происходящего. В стратегии Путина либерализм в экономике и отказ от него в политике действительно дополняют друг друга, но довольно часто преувеличивается его вклад как в первое, так и во второе. Вновь обретенное экономическое благополучие России нестойко, и для того, чтобы укрепить его, требуется провести глубокие и трудные преобразования. В то же время, и сокращение гражданских свобод не так сильно, как кажется, и не всегда проходит по приказу сверху.

Пациент скорее жив, чем мертв

Ясно, что открытая экономика и закрытая политическая система плохо уживаются вместе. Всепожирающая бюрократия вредит бизнесу, причем не столько бизнесу жадных до власти магнатов вроде Михаила Ходорковского, но и собственному делу тех немногих людей, которые и закладывают основы новой экономики России. Радует, что бизнес не сдается, и народ, политический голос которого все хуже слышен наверху, начинает строить демократию снизу.

Однако на это нужно время. За прошедшие тринадцать лет демократию в глазах российского народа сильно дискредитировали, но ни разочарование ситуацией, ни непонимание ее не будут его преследовать, если отбросить то, о чем думалось в 90- годах, принять как данность, что Россия сейчас стоит на своем собственном пути, и попытаться понять, куда он ведет.

Гидеон Личфилд (Gideon Lichfield)

The Economist 21 мая 2004

ИноСМИ.Ru

21 мая 2004, 12:48

ИноСМИ.Ru