Российская культура в срочном порядке переводится на противопожарный режим. Проверки культурных объектов в общенациональном масштабе были инициированы Министерством по чрезвычайным ситуациям после страшного пожара в пермском клубе «Хромая лошадь». В Нижнем Тагиле закрытие сразу двух театров — городского Драматического и Молодёжного — вызвало возмущение местной общественности, вплоть до обвинений пожарных в «содействии духовной деградации страны».

В результате — «за нарушение норм противопожарной безопасности» закрыт целый ряд российских театров Москвы, Санкт-Петербурга, Ярославля, Магадана.

Насколько обоснованы претензии Госпожнадзора к храмам Мельпомены? И можно ли соблюсти закон, учитывая специфику театральной деятельности?

Учебная тревога в театре Станиславского и Немировича-Данченко – как до блеска отрепетированный спектакль. Инспектировать этот «культурный объект» — мечта пожарных. Кулуары свежеотстроенного здания напичканы, кажется, всеми возможными противопожарными системами.

«Все здание театра обладает спринклерно-дринчерной системой пожаротушения. Это такая система, когда при воздействии температуры включаются автоматические разбрызгиватели воды. Что может на ранней стадии ликвидировать возникшее возгорание», — рассказывает старший инженер по обслуживанию пожарно-охранных систем Александр Сикорский.

За два года он горел дважды. После второго пожара, которому была присвоена самая высокая степень сложности, пятая — театр Станиславского и Немировича-Данченко отстраивали заново.

Теперь внизу – насосные станции. Из этой можно производить пожаротушение большой и малой сцен и зрительного зала — то есть большей части театра.

В чрезвычайной ситуации в течение 30 секунд на сцене опускается 18-ти тонный противопожарный занавес, который отделяет сцену от зрительного зала.

Кстати, он может сдерживать открытый огонь в течение часа. Несгораемые шкафы, противопожарная пропитка стен и тушение огня – газом. На складе костюмов при первых признаках задымления через тридцать секунд из форсунок выйдет газ, предотвращающий горение.

«Мы сегодня достаточно большие деньги тратим для того, чтобы это оборудование находилось в состоянии, в любую минуту его можно было использовать», — говорит генеральный директор Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Владимир Урин.

Почти одновременно музыкальным театром погорельцем стал и Театр около дома Станиславского. Тогда – в 2004 году – чиновники отрицали версию поджога. Однако в дирекции погорелого театра уверены: это был именно поджог.

Константин Заславский, директор Московского театра «Около дома Станиславского»: «Закончилось тем, что вы видите: мы играем в бывшем сарае Станиславского. Театр не восстановлен до сих пор. Пожар был в ноябре 2004 года. С тех пор основная сцена – там небо и звезды».

Этот театр — обладатель премий Станиславского, «Золотой маски» и Гран-при Эдинбургского фестиваля. Здание для театра, отмеченного столь престижными наградами, можно было выстроить за год – вот проект, — говорит его директор. Если бы это кому-то было нужно. А пока здесь играют в бывшем сарае, куда при Станиславском выводили лошадей. И побеждают в битвах с пожарными, которые, блюдя букву закона, готовы сносить, к примеру, своды XIX века.

Константин Заславский: «Это подвал, в котором у Станиславского был лед, снедь – он был засыпан. Мы отсыпали это фойе. Пожарник говорит: «Высота не проходит, театр закрываем». Что сделали мы? Взяли лопаты – и выкопали пол – копали вниз. Пожарный был поражен: «Вы – единственный театр в Москве, который углубляется вниз»».

После пожара в Перми меры пожарной безопасности ужесточили до предела. Теперь в спектаклях категорически запрещено любое использование открытого огня и пиротехники. На сцене теперь даже пламя свечи – электрическое.

Павел Хомский, художественный руководитель Государственного академического театра им. Моссовета: «Те вспышки, которые у нас были – они на асбестовой подкладке, там невозможно возгорание. И, тем не менее, там был пожарный пост, пиротехник. Мне кажется, что такой неразумный приказ создает видимость воздействия, а театры терпят ущерб в смысле художественности, подробностей быта или решения конкретных сцен».

Единственный театр на миллион жителей на юго-востоке Москвы был закрыт еще в преддверии Нового года. Пять тысяч детей не попали на праздничные спектакли. Причиной закрытия здания театра на шестьдесят дней назвали несоблюдение противопожарных норм.

Геннадий Чихачев, художественный руководитель Московского музыкального театра под руководством Геннадия Чихачева: «Мы попали в эту компанейщину, и попали я понимаю почему. Других учреждений культуры здесь нет – и если надо кого-то закрыть – то выбирать-то не из кого. На нас отметились, поставили галочку».

Пожарный инспектор приходит сюда каждые полгода. И каждый раз – новые требования, иногда полностью опровергающие предыдущие. Последняя претензия – отсутствие в театре дринчерной системы, то есть водяной завесы, отделяющей зрителей от сцены в случае пожара.

Геннадий Чихачев: «Мы поднимаем закон, где написано, что дринчерная система должна устанавливаться на колосниках. Я понимаю, что пожарный не должен знать, что такое колосники. Мы лезем в словарь. Выписываем, даем схемы, говорим, посмотрите, у нас нет второй высоты. Потому что здание не приспособлено. И тут не может быть дринчерной системы. Чтоб ее сделать – надо ломать крышу, делать снос».

По статистике из столичных театров сегодня лишь Большой и театр Станиславского и Немировича-Данченко полностью соответствуют противопожарным нормам. Ко всем остальным инспекторы могут предъявлять претензии в рамках собственной совести. Театральные директора и режиссеры в растерянности: для них противостоять пожарным – все равно, что заранее смириться с убытками и простоем.

Телеканал Культура ссылка на статью