Михаилу Ходорковскому запрещены свидания с репортерами, но разрешена переписка. С июля по октябрь Ходорковский и автор материала Эндрю Мейер смогли заочно пообщаться через адвокатов, записывающих его устные ответы на вопросы журналиста.

Этот человек, который когда-то был богатейшим россиянином, провел за решеткой уже шесть лет, напоминает журналист The New York Times Эндрю Мейер. Начиная с весны Ходорковского чуть ли не ежедневно возят в фургоне на судебные заседания. По дороге, сгорбившись в железной клетке, он пытается подготовиться к выступлению в суде, но его отвлекают тревожные мысли о возможном ДТП. У него почти нет шансов спастись при аварии, написал он автору статьи этим летом. Ходорковскому запрещены свидания с репортерами, но разрешена переписка. С июля по октябрь Ходорковский и Мейер смогли заочно пообщаться через адвокатов, записывающих его устные ответы на вопросы журналиста.

На втором судебном процессе Ходорковский уверяет, что не понимает доводов обвинения. Его и Лебедева обвиняют в хищении 350 млн тонн нефти из их компании в 1998-2003 годах, но эта цифра превышает объемы добычи ЮКОСа за указанный период, напоминает автор. По мнению журналиста, при Путине россияне свыклись с громкими уголовными делами, но дело Ходорковского — исключение. Оно стало для России поворотным пунктом. «А сегодня, на втором процессе, поставлена на кон не только судьба отдельно взятого олигарха», — пишет газета. В свое время арест Ходорковского знаменовал новый курс: олигархам разрешили обогащаться при условии, что они не станут лезть в политику. Сам же Ходорковский заметил в интервью газете: «Дело ЮКОСа знаменовало начало государственного рейдерства».

Пока цены на нефть были высоки, Путин мог не вспоминать о Ходорковском, но второй процесс по делу олигарха совпал с глобальным кризисом. Общественный договор об отказе от свобод взамен на стабильность пошатнулся, тандем Путин-Медведев дал трещину. Против жесткого курса в Москве теперь выступают не только либералы, но и олигархи, политики и журналисты, которые раньше плясали под дудку Кремля. Но кто же боится освобождения Ходорковского?

По мнению автора, ответ нужно искать в истории: 46-летний Ходорковский успел прожить несколько жизней, поскольку из многообещающего студента и комсомольского лидера превратился в импортера компьютеров и основателя одного из первых частных банков в России. К 40 годам он занимал господствующее положение среди олигархов, инвестировал в финансовые структуры, сельское хозяйство и нефть. «Его никогда не застигали при компрометирующих обстоятельствах: чары девушек, власти и даже денег на него, казалось, не действовали», — пишет автор, замечая, что Ходорковский держался робко, не пускал пыль в глаза, но излучал необычайный шарм мускулистого технократа. «Публичного имиджа у него не было, и он сделался олицетворением возмездия советского инженера-«ботаника»», — считает Мейер.

В прошлом ЮКОС и «Менатеп» пользовались налоговыми гаванями, но после дефолта 1998 года Ходорковский заговорил о необходимости честного корпоративного управления. «Компании, которые соблюдают принципы транспарентности и права акционеров, не боятся трудных времен: они привлекают иностранные инвестиции и растут», — передает газета позицию Ходорковского. В первые годы президентства Путина Ходорковский заключил партнерство с американскими фирмами, специализирующимися на эффективном распоряжении нефтью и доходами. Он также стал клиентом лоббистской фирмы APCO, в которой работают отставные послы и конгрессмены, создал фонд в поддержку некоммерческих и правозащитных организаций, старался заручиться поддержкой на Западе — от администрации Буша до Киссинджера и Ротшильда (последние стали членами правления его фонда). Он предлагал американцам купить 40% ЮКОСа, что, возможно, защитило бы компанию от российского государства. Но в 2003 году Ходорковский начал финансировать оппозиционные партии и объединил ЮКОС с «Сибнефтью», создав четвертую по величине в мире нефтяную компанию. И все это время предчувствовал, что его арестуют, признался он Мейеру.

Летом 2003 года Ходорковский попрощался с друзьями и родственниками за границей, а в октябре отправился по российской глубинке с лекциями о демократии. В одном из аэропортов его взяли под стражу.

«Кто боится освобождения Ходорковского? Извините за прямоту, но это Путин и все люди из его окружения, которые присвоили ЮКОС», — сказала в интервью мать Ходорковского Марина Филипповна. «Я только знаю, что судебный процесс затеяли из-за политики и из-за денег. Но главное, правду знают только наверху», — добавила она. По мнению автора, в зале суда ответ вряд ли выяснится. Процесс длится девятый месяц. На заседаниях без передышки зачитываются 188 томов дела.

В зале суда соседствуют два мира — Ходорковский и Лебедев, изолированные в своем «аквариуме», держатся всего раскованнее: они строят гримасы и смеются, а адвокаты, обвинители и постоянные зрители сидят неподвижно, оставаясь молчаливыми статистами. Охранники клюют носом. Журналисты — кто пишет в своих блогах, кто читает книги — от Паланика до Евангелия, подметил автор. «Картина мирная: судья вежлив, моему клиенту позволяют высказывать его мнение, с нами обходятся учтиво. Но это только видимость, фарс», — предостерегла корреспондента адвокат Ходорковского на Западе Карина Москаленко.

Ходорковский высказывается в зале суда редко, но «лаконично и задорно», по словам автора. Тюремное заключение — третья стадия удивительной эволюции. Его переход к идеям транспарентности в бизнесе или джефферсоновской демократии вызывал сомнения. Но тюрьма дала ему то, чего он не имел в бытность олигархом: ореол нравственной стойкости, полагают сторонники Ходорковского. Сам подсудимый надеется, что его дело станет мерилом для следствия, судебных разбирательств и соблюдения прав человека чиновниками. В заключении с Ходорковским даже по российским стандартам обходятся сурово: он провел 39 дней в одиночной камере и 26 дней держал голодовки, напоминает издание.

«Однако с самого начала линии защиты мешала одна проблема: Ходорковский, в отличие от Сахарова, не является классическим диссидентом», — пишет газета, утверждая, что развитие ЮКОСа происходило по типичному для 1990-х годов сценарию, с помощью чиновников и офшорных зон. В 1998 году в день рождения Ходорковского был убит мэр Нефтеюганска Владимир Петухов, пожаловавшийся, что ЮКОС не погашает долгов перед городом и работниками. Многие правозащитники подчеркивают, что Ходорковский — не чета писателю, арестованному за подрывную рукопись. «Как бы то ни было, Ходорковского арестовали не за правонарушения. Кремль разозлило, что он флиртует с администрацией Буша и ищет партнеров в нефтяном секторе на родине и за границей», — пишет Мейер. Но величайшей ошибкой магната было то, что он бросил вызов Путину. За решеткой Ходорковский сделался олицетворением произвольной и безграничной мощи государства. «На данный момент власти предъявили обвинения 43 бывшим сотрудникам и партнерам ЮКОСа, провели более 100 обысков (в том числе в детском приюте, которым руководят родители Ходорковского) и посадили в тюрьму несколько юристов», — говорится в статье.

Ходорковский и его адвокаты надеются, что избавление придет с Запада. В 2005 году сенаторы Обама, Маккейн и Байден внесли в Сенат США резолюцию, где говорилось, что российские власти не обеспечили Ходорковскому и Лебедеву справедливого, прозрачного и беспристрастного рассмотрения их дела. Этим летом, накануне визита в Москву, Обама выразил в интервью «Новой газете» удивление, что новые обвинения против Ходорковского и Лебедева всплыли только сейчас. «В восприятии россиян это заявление прозвучало как пощечина Путину», — уверяет автор.

Тем временем Ходорковский продолжает вести контрнаступление: иски, касающиеся его ареста и поглощения ЮКОСа, рассматриваются или вскоре будут рассмотрены полудюжиной судов в Европе. В Европейском суде по правам человека будет заслушан первый из трех исков Ходорковского, подготовленных Кариной Москаленко, а также иск американского «менеджмента в изгнании» ЮКОСа, требующего, по некоторым сведениям, до 100 млрд долларов компенсации. И все же Ходорковский смотрит на Запад без иллюзий, полагая, что его бывшие сторонники там всего лишь служили интересам собственных стран.

«Я никогда не был ни коррумпированным чиновником, ни автократом», — написал Ходорковский Мейеру. Журналист увидел в этом тонкий намек на Сечина и Путина. В интервью «Собеседнику» в марте Ходорковский заметил, что уважает Медведева как законного президента РФ и сообщил, что тот определенно не грабил ЮКОС, а значит, может не бояться его и Лебедева. Среди московских неисправимых либералов модно говорить, что нынешний судебный процесс дает Медведеву шанс доказать, что он сам себе хозяин, помиловав подсудимых. В 2002-2003 годах Ходорковский считал, что Медведев на его стороне, замечает издание. Возможно, поэтому Ходорковский отказывается защищать себя в суде в чрезмерно политизированной форме — таким образом он поддерживает усилия Медведева, признался он в интервью. Москаленко придерживается иного мнения: «Даже если президент подпишет указ о помиловании, я очень сомневаюсь, что эта бумажка пойдет дальше Кремля».

Как неохотно признают адвокаты Ходорковского, вскоре после ареста ему предложили выбирать между тюрьмой и изгнанием. Многие партнеры и сотрудники бежали за границу. Ходорковский не питает к ним неприязни: «зачем плодить заложников», но сам, как он признался Москаленко, предпочитает быть политзаключенным, а не политэмигрантом. Он также строит планы на далекое будущее — ему хотелось бы вернуться в солнечную энергетику, которой он занимался в институте, а также внести вклад в борьбу с экономическим спадом в России, сообщил Ходорковский в интервью.

Источник: The New York Times

20 ноября 2009 г. | 12:58

Эндрю Мейер | The New York Times

InoPressa.ru ссылка на статью