Порой кажется, что нет в России писателя более современного, чем Гоголь. Дело не в том, что произведения Гоголя бессмертны. Дело в том, что Россия за минувшие полтора века не изменилась. Нравы, над которыми смеялся Гоголь, никуда не делись.

В среду исполнилось 200 лет со дня рождения Николая Гоголя. А со дня смерти прошло сто пятьдесят семь. Но порой кажется, что нет в России писателя более современного, чем Гоголь. Дело не в том, что произведения Гоголя бессмертны. Дело в том, что Россия не изменилась. Нравы, над которыми смеялся Гоголь, никуда не делись. Как сказано в последних строках первого тома «Мертвых душ», Русь куда-то несется и не дает ответа куда, и, «косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

Жаль, что на Западе Гоголя знают гораздо меньше, чем Толстого и Достоевского, хотя понятно, почему — язык Гоголя труднее для перевода, а его образы и фантазии подчас слишком фантасмагоричны для человека рациональной европейской культуры. Скажем, история о том, как от человека сбежал его же собственный нос, а потом встретился ему в мундире генерала. Нос напомнил человеку, что тот, мол, всего-навсего майор, а посему между ним и генералом не может быть ровным счетом ничего общего. Знали бы западные политики и политологи этот и другие гоголевские сюжеты, лучше бы понимали, что на самом деле в России происходит.

«Нос», «Шинель», «Мертвые души», «Ревизор» — открываешь любую книгу Гоголя и видишь то же, что нас окружает в сегодняшней России: коррупцию, полицейский и судебный произвол, ложь и взаимный обман. Простые граждане — забитые, запуганные, униженные, бесправные. Унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. Судья, который взятки берет борзыми щенками. Купцы, которые идут жаловаться на градоначальника, что не по чину берет, и тут же вручающие подношение тем, у кого они просят защиты. Бюрократия, сейчас уже ставшая настолько неэффективной, что верховная власть больше не доверяет ей управлять самыми ценными активами государства, руководить наиболее важными проектами — от нанотехнологий до подготовки к Олимпийским играм в Сочи. Именно поэтому появились пресловутые госкорпорации — «Олимпстрой», «Росатом», «Роснано» и прочие, и прочие, и прочие. Они фактически выведены из подчинения правительству. Во главу этих корпораций премьер-министр Владимир Путин поставил людей, которым лично доверяет — Игоря Сечина, Анатолия Чубайса, Сергея Кириенко, Дмитрия Козака, Сергея Иванова и других. Им предоставлена свобода рук, огромные ресурсы и высокие зарплаты. За успех они головой отвечают лично перед Путиным. Примерно такую же систему использовали советский лидер Иосиф Сталин и Никита Хрущев, когда решалась задача запуска ракеты в космос. С той разницей, конечно, что при Сталине за провал можно было заплатить свободой и даже жизнью, а теперь неудача обернется лишь бесславным увольнением. Но в итоге все равно вся система держится на страхе — не за жизнь, так за карьерное благополучие.

В великой комедии Гоголя «Ревизор» также поднимается тема страха как движущей силы русской истории. История о том, как матерые чиновники уездного городка приняли за ревизора из Санкт-Петербурга, приехавшего с тайной инспекцией, случайно очутившегося там проездом из Петербурга глуповатого враля и прощелыгу, надавали ему взяток, пресмыкались перед ним, чтобы скрыть свои многочисленные огрехи, а в итоге были прилюдно унижены. Это классическая иллюстрация того, что в России страх способен творить чудеса. Эти стреляные воробьи, которых обычно на мякине не проведешь, ждут, что их вызовут на ковер и накажут за провинности и испытывают такой страх перед предполагаемым чиновником из Петербурга, что лишаются способности спокойно и трезво оценить ситуацию.

В России единственный человек, который иногда не знает страха, не боится брать на себя ответственность — верховный правитель. Разрешение на постановку «Ревизора» в 1836 году дал — вопреки мнению правительственных цензоров — лично император Николай I. Он был на премьере, во время представления хлопал и много смеялся, а выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне — более всех!»

Царь Николай был умный человек. Он понял, что надо периодически давать выход общественному недовольству, например, предоставив Гоголю возможность, по выражению самого писателя, «собрать в одну кучу все дурное в России и за одним разом посмеяться над всем». Впрочем, понимая это и многое другое, Николай I не хотел ничего менять в той жесткой вертикали власти, которую он выстроил. Николай считал: один серьезный шаг в направлении либеральных реформ — и все здание Российской империи рухнет.

Точно так же, как мне кажется, объясняется и упорное сопротивление нынешней российской власти хотя бы минимальному послаблению железной хватки, которой она держит политическую и общественную жизнь в стране. Потому что в свое время Советский Союз распался — и Медведев, и Путин видели это своими глазами. Более того, Путин назвал это «величайшей геополитической катастрофой ХХ века», которая случилась в результате эрозии коммунистического режима, процесса, инициированного советским лидером Михаилом Горбачевым. А перестройка началась с расширения рамок свободы прессы и с некоторых послаблений на выборах депутатов в отдельных крупных городах, вроде Москвы и Петербурга. Поэтому-то нынешняя власть так держится за жесткий контроль над любыми выборами и над телевидением.

Но из-за отсутствия нормальной обратной связи с обществом, в том числе из-за отсутствия диалога, который обычно осуществляется через телевидение, лидеры не в состоянии адекватно оценить, что происходит в стране на самом деле и как власти выглядят в действительности в глазах избирателей. В самом начале правления Путина такое телевидение в России было, но новой власти очень не нравилось свое отражение в нем. И она его разбила. Все каналы перешли под контроль государства или были ликвидированы. Видимо, люди во власти давно не перечитывали Гоголя и плохо помнили эпиграф к «Ревизору»: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Но зеркало — независимое телевидение — рано или поздно понадобится, никуда от этого власти не деться. А вслед за ним — и все остальные полноценные демократические институты и процедуры: свободные выборы, независимый суд, разделение властей, равноправие политических партий. Это произойдет, возможно, не скоро, но думаю, все-таки раньше, чем наступит следующий гоголевский юбилей.

Евгений Киселев — политический аналитик и ведущий политического ток-шоу на радиостанции «Эхо Москвы»

Источник: The Moscow Times

2 апреля 2009 г. | 14:21

Евгений Киселев | The Moscow Times

InoPressa.ru ссылка на статью