Совсем не так хотелось бы встречать этот день… Увы, потребны немалые умственные и волевые усилия, чтобы признать, казалось бы, очевидное: 11 декабря — праздник России. В этот день родился наш великий соотечественник, чье жизненное дело стало сильнейшим основанием надежд на выздоровление нашего народа в неясном и тревожном будущем.

Совсем не так хотелось бы встречать этот день… Увы, потребны немалые умственные и волевые усилия, чтобы признать, казалось бы, очевидное: 11 декабря — праздник России. В этот день в отравленном братоубийственной рознью 1918 году родился наш великий соотечественник (и, как ни странно вымолвить, современник), чье жизненное дело стало сильнейшим противовесом чудовищному скопищу катастроф и преступлений русского ХХ века и основанием надежд на выздоровление нашего народа в неясном и тревожном будущем.

Нет, я не о том, что Солженицын умер за четыре месяца до круглой даты. Он прожил большую и — несмотря на то, что познал едва ли не все ужасы столетия, — счастливую жизнь. Он исполнил то, что считал поручением свыше, сделал то, что превосходит обычное человеческое разумение, долгие годы работал с запредельной самоотдачей, радуясь самому труду, видя в нем высокий смысл и не сомневаясь, что поступает как должно, то есть живя в мире с собой. Всякая смерть отзывается скорбью для тех, кто любил (и любит) ушедшего, но сетовать на то, что Солженицын не дожил до 11 декабря 2008 года, значит являть вопиющую неблагодарность (хотите — Богу, хотите — судьбе). Праздник омрачен не тенью недавнего прощания, но тем нравственным и интеллектуальным одичанием, той смесью ритуальных благоглупостей и мелких корыстных игр, теми глубинно чуждыми Солженицыну (и великой культуре, из которой выросли его личность, судьба и художнический подвиг) «веяниями», что правят сегодня бал.

Скандал на улице, которую столичное начальство одарило именем Солженицына, сколь отвратителен, столь и показателен. Улица эта звалась Большой Алексеевской, покуда коммунисты не решили (знамо дело — при всенародном одобрении, при них иначе не бывало) сделать ее своей не только по сути (как все вообще), но и по имени. Когда историческая справедливость восторжествовала на Большой и Малой Дмитровках (Пушкина с Чеховым не жалко), Большой Алексеевской оставили советскую кликуху. Сберегли ради «общественного согласия» — как кладбище на главной площади страны, языческое поклонение мумии сокрушителя России, великое множество его идолов, имена убийцы и «единственно верного учения» в названиях станций Московского метрополитена («Войковская», «Марксистская») и прочие большевистские прелести…

Подробнее: Время новостей

Время новостей