Оказывается, мы целый год прожили в блаженном неведении того обстоятельства, что год этот велением ЮНЕСКО был провозглашен «годом Палладио». Не знали мы и того, что все его постройки давно объявлены «достоянием человечества» и включены в Word Heritage List. Стыд и позор.

С другой стороны, немало есть людей по миру, которые вообще не ведают, кто это такой, Андреа Палладио. А ведь Палладио — человек, который своим творчеством в очень большой мере определил облик нашего мира. На протяжении вот уже четырех столетий не было в истории человечества другого более копируемого архитектора, чем этот ренессансный сверхзодчий. Его очарование властно подчиняет себе и в наши дни: это доказывают, в частности, многие постройки современной русской знати, возводящей где-нибудь на Рублевке и не только свои загородные резиденции именно в палладианском стиле.

От лица России к всемирным чествованиям Палладио не вышло почему-то ни одной книги, правда, была проведена серия экскурсий по «палладианской Москве» и открылась выставка-летучка о русском палладианстве в Музее архитектуры. Вечеринка в Музее архитектуры была милая и очень русская — у кого-то там день рождения, чем не предлог немного выпить и пообщаться? По чести, маловато. Ведь Россия обязана Палладио как минимум элегантным обликом фасадов Петербурга и классической Москвы, кроме того, чуть ли не все русские дворянские усадьбы построены в палладианском стиле. Но в России нет не только приличного альбома, нет даже ни одного путеводителя по его постройкам, в то время как в любой культурной стране о Палладио имеются десятки книг всех форматов. Палладио повезло: он вполне реализовался как архитектор. За свою долгую творческую карьеру он строил церкви и мосты, дворцы и театры, лоджии и загородные усадьбы — всего более сорока объектов. Плюс под конец жизни опубликовал все свои несостоявшиеся проекты, тем самым «закинул» их в будущее — и действительно, многие из них были осуществлены его последователями, так, проект моста Риальто в Венеции, некогда отвергнутый заказчиком, был реализован 200 лет спустя вдали от Италии русским архитектором Нееловым — в Царском Селе… Самое впечатляющее в его огромном наследии — череда великолепных вилл венецианского олигархата. Изобретенная им типология загородной усадьбы — основная его заслуга перед человечеством. Виллы разбросаны по провинции Венеции. Каждая уникальна, Палладио никогда не повторялся. Единственное, что их объединяет, это внимание к аграрной, утилитарной стороне усадебной жизни, понятой не как изоляция от мира, подальше от городской суеты — напротив, это были центры сельскохозяйственной жизни венецианской провинции. В них сочетание красоты и пользы, вопреки декадентскому тезису Леонардо, что «красивое» исключает «полезное». Практические, деловые постройки, все те объекты, куда ходят работать (амбары, сеновалы, конюшни, голубятни, парники), Палладио перевел в дотоле неслыханный выспренний язык классической архитектуры, сублимируя низкое в высокое: так алхимист превращает грубое вещество в золото.

Ренессансные гуманисты, начитавшись «Буколик» Вергилия и следуя античному трепетному отношению к природе, начинают ценить прелести сельской жизни и охотно оседают на земле. Первыми потянулись к земле блистательные венецианские патриции: отчасти не от хорошей жизни после открытия Америки пришлось переориентировать экономику Венеции на сельское хозяйство. (Любопытная параллель с сегодняшним днем: появление феномена усадебной жизни в Европе было связано с наступлением мирового кризиса, последовавшего за открытием Америки в роковом 1492-м. Больше всего от него пострадала как раз Венеция, бывшая «Царица морей», дотоле безмятежно получавшая сверхприбыли от торговли с Востоком.) Благодаря гению Палладио ведение сельского хозяйства покрылось в Италии флером мифической приподнятости: не просто помещик, а только просвещенный агрикул может жить на его вилле, напоминающей античные храмы. Почему бы нет? Это и были святилища — богов земледелия.

В истории архитектуры Палладио так же «отвечает» за классику, как Гауди отвечает за модерн, а Ле Корбюзье — за конструктивизм. Он «завершающий» в череде великих архитекторов Ренессанса, итог великой эпохи. Как высший авторитет, он стал иконой классического стиля. По большому счету это странно. Из всех ренессансных зодчих он наиболее вольно обращается с канонами. В классической же архитектуре, построенной на старинных жестких правилах, вольности недопустимы и изобретательность в синтаксисе не приветствуется. Палладио сумел деликатно протащить в классику массу новинок, как бы каламбуров. Он говорит на языке классики в свободной «разговорной манере», он импровизатор, не педант. Временами он даже эксцентричен: самая его знаменитая вилла, Ротонда, этот уникум архитектуры всех времен — не шутка ли это? — вообще скорее видовой павильон с куполом, больше напоминающий идеальный храм с идентичными портиками на все четыре стороны: так сказать, «дом с кругозором»… Наконец, взгляните на градостроительную доминанту Венеции — церковь Сан Джорджо Маджоре (напротив дворца Дожей), которая так красиво завершает своим силуэтом главный ансамбль устья Большого канала. На ее примере можно видеть, как остроумно замышляет Палладио свои постройки: дело в том, что в ее фасаде объединены в один флакон портик античного храма с пропорциями типичной ранней христианской базилики. Получается — если перевести с архитектурного языка — высказывание о двух началах европейской культуры — античности и христианстве: здесь «Афины наложены на Иерусалим». Он создал как бы архитектурный автопортрет Европы. И европейская культура узнала себя в нем.

Время новостей ссылка на статью