Бог с ними, с ипотечными ценными бумагами. Доверие к банковской системе было резко подорвано оттого, что в крови некоторых людей был переизбыток тестостерона. Будь на торговых площадках побольше женщин, решения, связанные с риском, принимались бы благоразумнее.

Экономисты в своем репертуаре: они выдвигают целый спектр объяснений финансового кризиса, нависшего над всей планетой, – кризиса, которого почти никто из них не сумел предсказать заранее. Одни сваливают вину на какую-то таинственную «коллатеризацию», другие – на шальные деньги, третьи – на недостаточную жесткость административно-регулятивных механизмов. Но что если, сосредоточившись на научно-практической стороне дела, они упускают из виду более очевидных виновников – мужчин?

В конце концов, именно мужчины доминируют в финансовой системе, которая завела нас в этот тупик, это мужчины в большинстве своем заключали сделки, в результате которых прибыли банков разбухли до размеров, ныне кажущихся баснословными – порождениями грез после выбросов тестостерона. Это мужчины клали в карман большую часть кругленьких бонусов, которые, как полагает даже Гордон Браун, были одной из коренных причин кризиса. Следовательно, встает важный и упоительно-провокационный вопрос: а что если бы глобальными финансовыми институтами руководили женщины?

Возможно, женщины больше думали бы о последствиях своих решений для людей, чем о том, сколько им заплатят в следующий раз? Возможно, они больше сопереживали бы конкурентам и меньше стремились их раздавить? Возможно, в деловых центрах было бы чуть больше детских садов и чуть меньше этих треклятых баров, где тусуются трейдеры, чтобы похвастаться очередной сделкой? Короче говоря, избежали бы мы нынешнего бедствия, будь рынки охлаждены надлежащей дозой эстрогена?

Психолог Джулия Ноэкс, работающая с успешными людьми из Сити, отвечает на этот вопрос без колебаний. «Проблема финансового мира состоит в том, что агрессивного индивидуализма слишком много, а женственности мало, – поясняет она. – Многие женщины неохотно стремятся дорасти до топ-менеджера, так как не хотят отказываться от половины своей личности». Хизер Макгрегор, рекрутер из Сити, вторит этому тезису, проницательно замечая: «В Великобритании с наименьшими потерями из нынешнего кризиса вышел банк, который активнее других продвигал женщин на высшие руководящие должности – Lloyds TSB».

Но другие лидеры финансового мира отмахиваются от этих идей, считая их предрассудками и вздором. Некий высокопоставленный банковский служащий так подытожил мнения ряда менеджеров и трейдеров, с которыми я побеседовал: «Если бы у руля в Сити стояли женщины, ничего бы не изменилось. Опровергать это – чистой воды сексизм. Конечно, были допущены ошибки, но неужели вы осмелитесь сказать, что женщины отказались бы от колоссальных прибылей, до которых нам, казалось, было рукой подать? Спуститесь с небес на землю».

Так на чьей стороне правда? Этот вопрос касается сути двух из самых яростных современных диспутов: «Как на самом деле работают финансовые рынки?» и «Действительно ли разница между мужчиной и женщиной настолько велика?».

Прежде всего следует отметить, что между мужчиной и женщиной, пожалуй, много общего, но к риску они относятся принципиально по-разному. Это подтверждает тот факт, что мужчины платят более высокие взносы по полисам автострахования, чем женщины. Еще одно доказательство – результаты десятков экспериментов, в ходе которых изучались механизмы принятия решений в финансовой сфере. Этих выводов никто не оспаривает, но поразительно, сколько психологов (среди которых много женщин) уверяют: это лишь порождение культуры сексизма, и если бы женщин меньше угнетали (например, допустили бы их к рулю в Сити), они бы раскрепостились и рисковали бы не меньше мужчин. Рискуя показаться категоричным, заявлю: это неверно.

В действительности – это отлично знает любой, кто читал Дарвина – межполовые различия в значительной мере имеют биологическую природу и никуда не денутся даже в обществе под властью женщин. Эти различия не ограничиваются сферой финансовых рынков, а проявляются во всем: от выгуливания собаки до старания успеть на поезд. К примеру, исследователи из Ливерпульского университета доказали, что мужчины чаще женщин переходят улицу в опасных местах. Заодно обнаружилось, что в присутствии женщин мужчины готовы на еще больший риск. Не подумайте, будто мужчины сознательно высчитывали степень риска и сопоставляли ее с вероятностью вступить в интимные отношения; просто природа путем кумулятивной селекции устроила так, что рискованные дела доставляют мужчине упоение, – а женщина, наблюдая, как мужчина рискует, восторженно ахает. Короче говоря, за различиями в поведении стоят несхожие между собой стратегии размножения.

Эта связь рискованного поведения с сексом была красиво подтверждена в ходе эксперимента, когда мужчин просили поставить деньги на орла или решку. В первой части – просто так, а во второй перед моментом принятия решения им ненадолго демонстрировали эротическую фотографию. И что бы вы думали? Хотя фотография не имела к пари никакого отношения, мужчины были склонны рисковать большими деньгами. Иначе говоря, мужчины порой склонны думать не головой (как и женщины, только в ином контексте).

Здесь задействованы весьма интригующие механизмы. Например, хорошо известно, что повышение уровня тестостерона у эмбрионов мужского пола в среднем триместре беременности принципиально важно для формирования мозга мужского типа: такой мозг крупнее (хотя в мозгу женщины нейроны «упакованы» более плотно) и более четко разделен на левое и правое полушария (что, возможно, объясняет, почему мужчинам труднее справляться с несколькими делами одновременно), чем мозг женщины.

Но тестостерон не только способствует формированию мозга мужчины, но также играет ключевую роль для его «активации». Ученые провели эксперимент: наблюдая за 17 мужчинами-трейдерами из Сити, обнаружили, что когда утром у них в крови высок уровень тестостерона, весь день они заключали более прибыльные сделки. Должно быть – рассудили ученые – дело в том, что повышенный уровень тестостерона усиливает жажду риска. Это явление в определенной обстановке на фондовых рынках может быть крайне опасным.

Как сформулировал автор исследования профессор Джо Херберт: «Отныне во всех теориях принятия финансовых решений в крайне напряженной обстановке биржевых торгов необходимо учитывать эти гормональные изменения. Неуместно-рискованное поведение может быть опасным». Задним числом эти слова кажутся едва ли не пророческими.

Но прежде чем делать вывод, что в финансовой катастрофе виноваты исключительно нарушители общественного порядка, опьяненные тестостероном, давайте рассмотрим азы принятия финансовых решений на примере одного из самых подозрительных персонажей нынешнего кризиса – ипотечных ценных бумаг. Как ныне известно всем нам, банки собирали ипотечные активы неравномерного качества в пакеты и продавали их другим учреждениям, а те перепродавали третьим, и так далее. Стоимость финансовых инструментов, которые являются деривативами от этих ценных бумаг, обрушилась вместе с крахом рынка жилья в США. Теперь эти деривативы, вероятно, будут выкуплены правительством США, что обойдется налогоплательщику примерно в 700 млрд долларов.

Собственно, масса народу заявляет, что уже само существование этих бумаг стало причиной кризиса, но они упрощают вопрос. Проблема не в ценных бумагах как таковых, а в том факте, что связанный с ними риск был оценен неверно, отчасти потому, что рейтинговые агентства (которым платили кредитные учреждения) не справились со своей работой. Если бы риски были оценены верно, кредиторам платили бы за ценные бумаги меньше (вне зависимости от того, кто их приобретал – мужчины или женщины), что заставило бы кредиторов не столь неуклонно стремиться к выдаче рискованных кредитов, и тогда пузырь на рынке недвижимости не вздулся бы до таких размеров, и т.п. Следовательно, кризис имел мало общего со склонностью мужчин к риску – то был лишь банальный случай неэффективности фондового рынка, который можно было бы легко устранить, кое-что подправив.

Сходным образом можно проанализировать почти любое звено в запутанной цепочке, связывающей покупателей жилья, ипотечных брокеров, кредитные учреждения, кредитные агентства, центробанки и нас с вами, налогоплательщиков, – кстати, вполне возможно, что отдуваться все равно придется нам. Значит ли это, что «научно-практические» объяснения, предлагаемые экономистами, верны на все сто, а я вам лишь голову морочу своими рассуждениями? Отнюдь. От хода своих рассуждений я уклонился не просто так: теперь вы видите, что логика традиционной экономической науки опасно соблазнительна. Сосредоточившись на звеньях цепи, экономисты упустили из виду саму цепь. А конкретно, не заметили, что эта цепь – говоря фигурально – является сугубо мужским аксессуаром: она золотая, громоздкая и броская.

Выше мы уже отметили, что межполовые различия в поведении – это различия между среднестатистическими особями (не стану спорить – некоторые женщины больше склонны рисковать, чем некоторые мужчины). Но тут следует отметить, что даже мелкие среднестатистические различия могут оказываться большими, когда ими движет кумулятивный эффект тысяч решений, принимаемых отдельными людьми, когда они врастают в доминирующую культуру. И, полагаю, именно в этом врастании – причина нынешнего кризиса.

Вернемся к нашему примеру: неверная оценка рискованности ипотечных ценных бумаг была не просто оплошностью рейтинговых агентств, а системной ошибкой. Ее движущей силой был целостный кодекс поведения, в котором задавали тон мужчины; рейтинговые агентства внесли свой вклад, но и банки предоставляли слишком мало информации о ценных бумагах, которыми торговали, покупатели ценных бумаг проявляли поразительное пренебрежение принципом caveat emptor (т.е. «покупатель, будь начеку»), а трейдеры, опьяненные бумом на рынке, не просто не понимали, что именно покупают, но даже не желали в это вникать. В общем и целом, все подзуживалось головокружительным презрением к опасности, и хватило лишь нескольких невыполненных обязательств для того, чтобы карточный домик рухнул.

Беда в том, что рынок сделался слишком первобытным: на нем чрезмерно господствовали мужчины и их низменные инстинкты, алчность взяла на нем верх, а размышления о возможных последствиях отошли на задний план. Кажется, я намекаю, что тут уже ничего не попишешь: мужчина – раб своих порывов? Да нет. Я не имею в виду, что культура и этика бессильны – просто сами по себе они редко способны искоренить межполовые различия, порожденные эволюцией. Взять хотя бы агрессивность. Абсолютный уровень агрессивности варьируется от страны к стране, но различия между агрессивным поведением мужчин и женщин практически одинаковы (к примеру, пропорциональное соотношение убийств мужчин мужчинами и убийств женщин женщинами поразительно совпадает: примерно 10:1 повсюду).

И как же нам ограничить чрезмерно рискованное поведение? Ужесточения регулятивных мер и наращивания морального ущерба (например, роста ответственности банков за их ошибки) всегда будет недостаточно. Необходимо преобразить культуру, для чего прежде всего требуется колоссальный приток одаренных женщин в советы директоров и на торговые площадки. Маленькой доли женщин недостаточно, ибо до высших эшелонов обычно добираются женщины, склонные вести себя как раз по-мужски. Однако критическая масса женщин изменит кодекс поведения, атмосферу в офисах и даже график работы таким образом, что вероятность следующего финансового апокалипсиса уменьшится. Не стоит забывать, что и в Enron, и в WorldCom тревогу первыми забили женщины (соответственно, Шеррон Уоткинс и Синтия Купер). Нужно, чтобы в Сити было больше женщин – а оставшимся мужчинам следует заглянуть поглубже в себя и лучше осознать свою женскую ипостась.

Мэтью Сайед

InoPressa ссылка на статью