Любой человек, пришедший в театр, хотя бы однажды мечтал оказаться по ту сторону рампы, увидеть изнутри жизнь людей, причастных к таинственному и манящему миру кулис. Чтобы узнать больше о жизни людей театра, мы побеседовали с молодым актером Самарского академического театра драмы имени Горького Георгием Кузубовым.

.b2 {border:1px solid #557AA2;}

— Актер Георгий , Гия, кто он, откуда?

— Полное имя Георгий Георгиевич Кузубов, по отцу Перадзе.

Из города Красноярска, там родился, там жил. Уже со второго курса меня “пригрел” Самарский академический театр драмы. И с тех пор все дальнейшие свои планы я связывал с Самарой.

— А как случилось, что тебя “пригрел ” Самарский театр?

Самый страшный вопрос для молодого актера — поиск театра, который заинтересуется им. Четвертый курс заканчивается, для всех это большая головная боль, куда дальше, как и где пристроиться. Сейчас же нет, как раньше, распределения по театрам. Каждый год театральные вузы выпускают невероятное количество молодых актеров. Все артисты ездят по городам, пытаясь устроиться. Конечно, все хотят попасть в Москву, Питер. Вообще, устроиться очень сложно. И режиссеры театров, в свою очередь, ездят по городам, смотрят выпускников, подбирают себе молодые кадры. Если режиссеру человек подходит, он берет его в свою труппу. Вот и меня увидел режиссер и пригласил в Самару.

— Как пришло решение выбрать профессию актера? Наверное, в детстве?

— В школе ни один КВН, ни один праздник не обходился без меня. Я всегда первый на сцене. Но серьезно с детства я не думал, что буду артистом. Но видимо, кровь актерская дала о себе знать. Я получаю огромное удовольствие от работы на сцене. Мой отец актер. Мама всегда работала в театре звукорежиссером, помощником режиссера. Она фанат театра, ну и моя , конечно же. Отца я ни разу в жизни не видел, только на экране. Он артист театра Шота Руставели. Они с мамой познакомились в Красноярске, когда он с театром был на длительных гастролях. Я видел его на экране с такими известными актерами, как Караченцов, Абдулов. Фотографии, где они вместе, Тбилиси 1979 год. Он был гениальный актер, очень талантливый. Жаль, конечно, что я его ни разу не видел. А может, и к лучшему, не знаю…

Меня потянуло на сцену, видимо, это кровь.

— Актерское мастерство ты изучал в Красноярске?

— Да, там жил, там учился. В детстве мама спросила: “Когда вырастешь, кем будешь?” Я ей в ответ: “Буду гулять!” Подтверждаю это каждым днем своим, то, что сказал в детстве, не понимая смысла.

Основную базу актерского мастерства я получил в Самаре, в театре. Если говорить честно, то учеба пролетела мимо. Я гулял, веселился, отдыхал — клубы, тусовки. Занимался профессией, но не на столько, как это должно быть. В театре я получил невероятное количество знаний. Коллеги мне очень помогают. Федор Степаненко, Артур Ягубов подсказывают, делятся опытом.

— Георгий, ты себя ощущаешь молодым или уже состоявшимся актером?

— Я молодой актер только в силу возраста. Я учусь, учусь, учусь, и это будет до конца дней. Это мое представление. Вот, например, я вижу роль свою так, а режиссер направляет меня в другое русло, и я даже не мог подумать, что так можно сделать, так сыграть. Это учеба, это интересно.

— Сложно ли получить “хорошую” роль? Как это вообще происходит?

— В каждом театре это происходит по-разному. Гораздо сложнее “сделать” роль, чем ее получить. За роль ведь мы не боремся, мы соревнуемся. Вот, например, у режиссера есть пьеса, в ней — действующие лица. Режиссер распределяет роли, может быть назначен второй состав, и два актера будут репетировать одну и ту же роль. Это не значит, что она будет, как под копирку. У каждого актера своя природа. Мы с Артуром играем одну и ту же роль в спектакле “Полковник птица”, роль цыгана. Артур — ярко выраженный армянин, я — ярко выраженный грузин. Оба мы подходим для этой роли, хотя типажи разные. Иногда актер может сам попросить определенную роль, если чувствует, что это его. Или же актер может отдать роль, если не идет. Иногда по типажу актер очень подходит для роли, но внутренне он ей не соответствует. И наоборот, внешне, казалось бы, не подходящий актер может так сыграть!

— Роли какого плана тебе ближе? Комедийные, драматические? К чему душа больше лежит?

-Душа лежит ко всему. Мне кажется, что нет той роли, с которой невозможно справиться. Главное, чтобы ты смог раскрыться, или тебе помогли раскрыться. Предпочтений у меня нет. Вот сейчас мне хочется чего-то сумасшедшего, чтобы выходить после спектакля мокрым, потом сидеть два часа, остывать, чтобы глотка болела, чтобы люди, видя мою игру, испытывали катарсис. Хочется нерва какого-то, невероятно сумасшедшего, на грани. Вот сейчас у меня такая возможность появилась. В моем репертуаре появился спектакль “Полковник птица”. Это спектакль про сумасшедший дом; у героя, которого я играю, у цыгана, есть монолог, в этом монологе я к этому приближаюсь. Актриса Роза Хайруллина, она в этом спектакле тоже занята, говорила мне: “Слушай, видно, что ты хочешь этого давно. Это очень видно по тому, с каким самозабвеньем ты это делаешь”.

— Расскажи о спектаклях, в которых ты играешь.

— Я занят в массе спектаклей. Расскажу о своих любимых ролях.

Первая большая роль — это в “Униженных и оскорбленных” роль русского князя Алексея Волконского. Представь: черные длинные волосы, черный костюм, черное пальто. Ну, какой из меня русский князь? (смеется) Это была моя вводная роль. На этой роли был Алексей Фокин. Он сделал мне подарок — предложил отдать эту роль мне. Это было невероятно сложно для меня. Сложно потому, что спектакль был уже готов, был готов “рисунок”, в который я должен был “втиснуться”, не нарушив целостности, задуманной режиссером. Это было так тяжко! Я пришел после института и, по большому счету, я был не готов к большой сцене. В театре тебе дают материал и ты должен быть готов работать.

— А в чем состоит основная сложность “вписаться” в готовый спектакль?

-Нюансов очень много. Главное, понимать, что ты играешь, что ты делаешь. Пока ты это не осознал, ничего не получится. Будет “врать” голос, будет “врать” пластика. Придя после института, не имея никакого опыта все это очень сложно. На первом спектакле я вышел, рассказал текст, главным было — не помешать партнеру. Потом был второй спектакль, третий, четвертый. Я начал слышать и понимать зал. С каждым разом все интереснее, интереснее. Открывается что-то новое. Постепенно успокаиваешься, начинаешь дышать спокойно.

Еще был Ромео. Это то, чем я жил долгие годы. Сначала был такой проект “Лаборатория”. На котором “бились” первый акт “Гамлета” и второй акт “Ромео и Джульетты”. Зрители голосовали, и какой спектакль получал большее количество голосов, тот и ставили. Выиграл “Ромео и Джульетта”.

— Расскажи подробнее о проекте “Лаборатория”.

— Набирается “костяк”. Эти актеры играют отрывок из спектакля. В зале — зрители. Это любители театра, критики. Людям очень интересно попасть на театральную “кухню”. C одной стороны, театральную “кухню” нельзя раскрывать, но с другой стороны, зрителю это очень интересно заглянуть, приоткрыть эту завесу. Все было “по живому”, это были живые, насыщенные этюды. Спектакль был поставлен тоже этюдным методом, актерам давалось много свободы, мы много импровизировали. Каждый спектакль отличался от предыдущего и последующего. Может быть, опытным актерам это было не столь интересно, но меня, только что пришедшего в театр, это просто спасло. Ромео — была моя, полностью мной сделанная роль. Я играл так, как я хотел, как я думал, как чувствовал. Каждый спектакль для меня — это что-то новое, и я жду его невероятно, очень скучаю по этому спектаклю. Задействовано было три состава, такое редко бывает. Говорят, что Джульетту лучше играть в 50-летнем возрасте. Т.к. эта девочка почувствовала и поняла то, что понимают люди с возрастом. Так же и Ромео. То, что чувствовал он, люди понимают только в старости.

Третья большая роль — в “Женитьбе Фигаро”- Керубино. Я играл юного влюбленного пажа. Он такой юный, наивный, ветреный, легкий. В спектакле полностью выдержана эпоха — прически, костюмы. Ведь можно осовременить любой материал, но в этом спектакле вся прелесть в том, что выдержана эпоха. Эту роль играю всегда с огромным удовольствием, у меня не бывает никогда плохого настроения перед спектаклем. Ты знаешь, что выходишь на сцену. Какое может быть плохое настроение? По жизни у меня редко бывает плохое настроение. Может быть, когда сплю, так что я этого не замечаю (смеется). Я знаю, что вечером я выйду на сцену, и буду делать свое любимое дело.

— Ты оптимист?

— На 1000%. Даже на моей майке написано: “Будущее будет таким, каким ты его сделаешь”. Если ты будешь говорить, что все плохо, от чего тогда будет хорошо?

Мелких ролей очень много. Они так же для меня важны. Но я буду рассказывать о главных. Вот сейчас идет премьера спектакля “Полковник птица”. Роль цыгана.

— О чем мечтаешь? В смысле “большой актерской мечты”. Все мужчины-актеры обычно мечтают о Гамлете.

— Я о Ромео не мечтал, а Ромео сыграл. Для Гамлета я маловат в силу понимания жизни. Такой заветной мечты нет. Что дадут, то и сыграю. Это не из-за того, что я не начитан или не амбициозен. Люблю играть все, что угодно дайте; все, что угодно, сыграю.

— Расскажи, как ставится спектакль?

— У режиссера есть пьеса. Это первоисточник. Роли распределены, мы садимся и читаем пьесу по ролям. Разбираемся, кто есть кто. Дальше выходим на сцену, потихоньку пробуем, репетируем, дальше этот снежный ком начинает катиться, и все это выходит в премьеру.

Свет, звук, костюмы — все это существенно дополняет игру актера. Вот так у меня было с Керубино в спектакле “Безумный день, или Женитьба Фигаро”. Чего-то я не понимал, чего-то не хватало. Я чувствовал, что нужно играть “легче”, “выше”. И вот, надеваю костюм, штанишки, гольфики, туфельки. Свет, звук, декорации. Первый прогон и вот оно, то, что надо!

— В спектакле есть место импровизации?

— Конечно, но импровизировать нужно в меру, если рушится задуманный режиссером рисунок — это плохо. Так можно испортить спектакль. Но, в то же время, спектакль может и приобрести от импровизации актеров. Может стать сильнее, мощнее, выше. Иногда режиссер сам может изменить уже готовый спектакль. Он может сказать: “Стоп, переделываем вот эту сцену, я понял, как надо”.

— Как ты относишься к кино? Хотел бы сняться в кино?

— Естественно, конечно. Известный человек и актер Армен Джигарханян в своем интервью говорил, что боится тех людей в театре, которые живут только театром и это еще, не дай Бог, проповедуют молодым. Я не понимаю, когда человек говорит: “Я не буду работать в клубах, не буду сниматься в кино. Только театр!” Мне кажется, в этом мало правды.

Мне бы хотелось узнать “кухню” кино, попасть туда, в нутро, узнать, как это все происходит, как это все делается, вникнуть во все. Каждый артист славы хочет, каждый хочет быть знаменитым, хочется признания, успеха. Но, одно дело — быть широко известным, другое дело — получить признание. Ради признания хочется работать, ради этого хочется жить. Хорошо, когда заслуженно тебя любят, ценят дело, которым ты занимаешься.

— А чем живут молодые актеры? Твои увлечения помимо профессии?

— Спортзал, велосипед, клубы. Ни для кого не секрет, знают и в театре, я работаю в клубах. Это не мешает основной работе. Правда был один случай, я пришел и уснул на репетиции. Это было один-единственный раз. Если репетиция с утра, то я всегда стараюсь выспаться. Если же такой возможности нет, то я пытаюсь разбудить себя моторикой -позанимался, поотжимался, и спать уже не хочется. Я работаю в клубе “Леди Рай”. Образ у меня есть, многие наслышаны — Жоржетта, есть такая девчонка в клубной сфере.

— Женский образ?

— Да, это женский образ. Я актер, моя профессия — работа с публикой, а в клубе я –аниматор. Это все связано с моей основной деятельностью, это даже помогает, это все идет “ в копилочку”. Мне кажется, что ночь не для того, чтобы спать. Я очень люблю музыку и очень люблю танцевать. Я могу танцевать до утра совершенно трезвый.

— А откуда взялась Жоржетта? Кто придумал этот образ?

— Это получилось случайно, еще в Красноярске. Когда собирался в Самару, подумал: “Мало ли, может и пригодится”. А в Красноярске это получилось так: это был уже четвертый курс института, мы с друзьями пришли устраиваться на работу в клуб. До этого много, где работали, потом вдруг — затишье, безденежье. Через знакомого ди-джея нашли клуб, пришли на просмотр. Мы пришли в своих старых костюмах, в старых образах. Я был в резиновой маске демона. Отработали, все хорошо, но нам сказали, что нужны персонажи — бабки и дед. Мы за день находим себе новые костюмы. Я добросовестно готовился — взял у мамы лифчик, нашел два поролоновых шарика. Эти шарики по сей день со мной, свои “титички” я не на что не променяю (смеется). В общем, мы взяли юбки, кофты, колготки. С баулами, как гастарбайтеры, явились в клуб. Один из нас — дед, с бородой, в валенках, в шапке-ушанке. Второй надел косынку, очки с двойными линзами — получилась бабка. А я все, что приготовил, на себя нацепил — парик, завязал бандану. Смотрю, что-то из меня бабка не получается. Мне говорят: “Ты у нас будешь внучка ”. Получилась такая девица-оторва, никак не бабка. Сейчас Жоржетта другая, костюмы сшиты специально для нее. А тогда она была, что называется “я себя слепила из того, что было”. Начали работать. Все в истерике от смеха, все довольны. Правда, много чего приходилось терпеть в свой адрес, так как образ нестандартный. Кто-то меня воспринимал как представителя сексуального меньшинства. Это сейчас такие образы стали зрителю привычней. А тогда… Потом, со временем, наше трио распалось. Я остался один. Нужно было этот образ как-то назвать. И только в Самаре я понял мощь и звучность этого имени — Жоржетта. Жорж-Георгий (мое имя). Значит — Жоржетта. В Красноярске Жоржетта была очень популярна. В момент моего отъезда это был пик популярности Жоржетты. Были предложения поехать с Жоржеттой в Москву, делать шоу. Но я был настроен на работу в театре, это было главным для меня.

В Самаре поначалу этот образ “не пошел”. Мне говорили: “Вы что? Сошли с ума? У нас другая эстетика. Нам этого не надо”. Хотя я знал, что этот образ и уместен, и актуален. В “Леди Рай” ко мне, когда я в образе Жоржетты, подходят люди, делятся проблемами, горестями. Я дурачусь, человек начинает смеяться, забывает о своих проблемах. В “Леди Рай” я попал случайно. Через театр это, кстати, получилось, меня увидели на сцене на бенефисе Вячеслава Алексеевича Гвоздкова. Договорились, было стартовое открытие клуба. Нам сказали: “Ребята, нужно приготовить и принести у кого что есть”. Я говорю: “У меня есть образ — Жоржетта”. Пытаюсь объяснить. Мне говорят: “Ты покажи”. Я объясняю, что я переодеваюсь в девушку, развлекаю людей. Все приходят, показывают свои номера. Год я практически не работал.

Представляешь, какой у меня был тогда запал: “Здравствуйте, я так по вас скучала!” Далее следует прыжок со сцены, тут же кувырок. Подхожу к учредителю: “Какой мальчик!”. Он стоит в шоке. А я дальше работаю, делаю свое дело. И тут мне говорят: “Так, работаешь не два часа, а четыре”. Раньше я не вел программу, а работал в зале. Бегаешь, прыгаешь, лазаешь. Всегда стараюсь использовать весь объем клуба. Если есть балкон, значит, на него нужно залезть. Если с него можно спрыгнуть, то это надо сделать. В клубе у меня есть ощущение раскрепощения. Я перерабатываю накопившийся негатив в позитивную энергию. Яркий образ – Жоржетта, образ очень удобный, другими словами просто не скажешь. Вообще, образ довольно динамичный, много акробатических номеров. Приходится постоянно развивать пластику, это помогает в театре. Образ позволяет делать все, что угодно. Единственное условие внешности Жоржетты — это очки.   

— Очки? А зачем они нужны?

— Да, очки. Темные очки. За очками я прячу свои глаза. Я не могу пойти на прямой контакт. В очках я защищен. Однажды у меня сломались все очки, и я не успел купить новые. Мне оставалось отработать еще 30 минут. И вот, я, как обычно, выбегаю, и понимаю, что я не могу ничего сделать. Я в костюме, люди смотрят мне в глаза, а я не могу.

— Ты начал комплексовать?

— Да, по-другому не скажешь. Я был невероятно зажат и сразу понял, в чем дело. И теперь у меня в запасе всегда две пары очков. Без них ничего не получится. Оказывается, для меня они — маска.

— А приходилось в театре играть женские роли?

— Был спектакль “Примадонны”. Там парни переодевались в девушек. Я очень сожалел, что меня не взяли. И мой друг Артур мне говорит: “ Георгий, понимаешь, там должны быть мужчины, переодетые в женщин. Если будешь играть ты, тебя никто не отличит от девушки. А такого быть не должно, ты будешь выбиваться из всех”. Он правильно это сказал, умеет профессионально успокоить (смеется). Если представится возможность сыграть женскую роль в театре — с удовольствием. Я считаю, что должно быть нечто большее, чем просто переодетый в женскую одежду мужчина. Нужно, чтобы получилась не кукла, а настоящая девушка.

— Можешь рассказать о своей личной жизни?

— Да, могу. Сейчас, на данный момент, я свободный человек. Во-первых, какие бы ни были замечательные, 100% отношения все равно, они “тянут”, ограничивают свободу. Ведь человек тебя ждет и хочет тебя видеть. Был у меня такой близкий человек. Прожили мы вместе год и два месяца. Я был полностью поглощен этими отношениями, не видел окружающий мир вообще. Это прошло. Началась повседневность. Я считаю, что чувство любви должно затмевать все. А ссоры, непонимание, если этого слишком много, значит надо призадуматься либо мне, либо ей, либо нам обоим, что здесь что-то не то.

— Ты ищешь идеальных отношений?

— По-другому я не могу. Чувство было очень сильным, но оно притупилось чем-то, может, непониманием. Человека нельзя изменить. А я все время пытался это сделать. Значит, нужно найти такого человека, которого не нужно менять, которому не нужно ничего объяснять. Это, наверное, сложно.

— И традиционный вопрос, какие у тебя творческие планы, перспективы?

— Скоро должен состояться кастинг на роль принца в мюзикле “Красавица и чудовище”. Первый тур в Самаре, далее – Москва, заключительный тур во Франции. Там нужно петь тенором. Мой голос ниже – бас-баритон. Но я хочу пробовать, буду работать.

А мы пожелаем Георгию удачи, новых ролей, новых премьер.

Беседовала Наталья Ростова