— Выхожу сегодня из дома и осознаю, что мобильный не работает, денег нет, надеть нечего, зато весна и продюсер у меня просто замечательный, — вот такими словами началось интервью с выздоровевшим и окрепшим Володей Левкиным.

    Он сидит напротив меня, совсем не такой, какой был до операции. В глазах искорки, на стуле ерзает и улыбается. 17 декабря — его второй день рождения, в этот день он понял, что жизнь — это очень хорошая штука, рядом самые дорогие люди, и все только начинается.

Никто не верил, что человек, которому доктора назвали смертельный диагноз, может выздороветь. Многие строили планы, как бы на смерти Владимира Левкина заработать денег. Может быть, выпустить альбом его памяти, а может, просто клип записать, опять же его памяти. Вот так человека похоронили заживо, не дав даже маленькой надежды. А он — полон сил и, хотя перенес операцию по пересадке костного мозга, сейчас сидит и радуется как ребенок, что за окном весна.

    — Я уже взрослый мальчик, мне в этом году 37 лет исполняется, в чудеса не верю… А тут даже не знаю. То, что я здесь, а не совсем в другом месте, — просто чудо. Изменилось мировоззрение, понимание жизни, я стал выше всей этой суеты. Вот вчера в три часа ночи гулял с сестрой по Москве. Знаешь, это было просто замечательно. Я вообще стал другим, у меня, простите, стоит, как у четырнадцатилетнего мальчика, даже не знаю, что с этим делать! Есть мечта построить где-нибудь огромный дом, перевезти туда всю семью и жить там. Заниматься какими-нибудь приятными вещами, детей завести. Даже не могу сказать, сколько конкретно детей мне нужно, ну сколько получится!

    К самому себе у Володи тоже отношение поменялось. Осталось только влечение к сцене и творчеству.

    — Я вот вчера вышел на сцену и реально не хотел с нее уходить. Четыре минуты длилась песня, и еще минуты три я народу кланялся. Теперь все ходят, радуются: Володя, родной, как мы тебя ждали! Только вот почему-то год назад они так не кричали. Теперь у меня сольный проект, к осени должен альбом записать, в общем, пока все хорошо, но в скором будущем должно быть обязательно еще лучше.

      — Что с личной-то жизнью делать будешь — уже нашел девушку, с которой планируешь завести детей?

    — Для этого мне нужно поехать на гастроли, у меня еще полстраны не осмотрено в плане девушек. Хотя одна девушка есть, с которой я готов провести всю свою жизнь, — это моя дочь. Ей сейчас десять лет, она занимается музыкой, ходит по подиуму…

      — Ты хотел бы, чтобы она повторила твою судьбу, ушла в шоу-бизнес, ты можешь ей в этом помочь?

    — Свою судьбу каждый человек должен решать сам: чем захочет, тем и будет заниматься, и я ей обязательно буду во всем помогать.

      — Ты обижаешься на тех людей, которые тебя бросили, а теперь изображают восторг по поводу твоего выздоровления?

    — Я говорил, что я выше всего этого. Я ни на кого не обижаюсь и не хочу, чтобы кому-то было так же плохо, как мне. Такого никому нельзя желать. Пускай у всех все будет хорошо. Я прошел через это, и слава богу. В день операции тот дядька наверху, наверное, был в очень хорошем настроении. Скорее всего он и сейчас в очень хорошем настроении, раз я поправился и меня реально от жизни прет.

      — Что ты почувствовал, когда пришел в себя после наркоза?

    — Будешь смеяться, но я почувствовал запах чеснока. Клетки крови, которые мне пересаживали, на самом деле жутко пахнут чесноком, но это был самый приятный запах в моей жизни.

      — Ты готов сейчас стать богемным персонажем, посещать клубы, бутики, тратить кучу денег на внешний вид?

    — Это я раньше такой был, теперь я забегаю в магазин, вижу какую-нибудь шмотку и, если она мне нравится, сразу ее покупаю. Даже цена не имеет значения. Я вот недавно разбирал свои старые вещи и реально пришел в ужас. Какие-то старые куртки, часы — все какое-то жуткое, яркое. Да неужели я все это раньше носил? Вещей куча, двадцать пар носков, но мне хочется чего-то другого. Я поменялся не только внутренне, но и внешне. У меня даже кожа и волосы стали другими. После химиотерапии все клетки организма меняются. Люди на улице, правда, продолжают узнавать, и это чертовски приятно. Я никогда не поверю артисту, если он скажет, что ему неприятно, когда его узнают, что ему это не нравится. Это приятно, конечно, если люди не переходят рамки приличий.

      — Это как?

    — Ну вот если подойдет ко мне какой-нибудь персонаж и скажет, что он меня знает и по этому поводу я с ним должен обязательно выпить. Вот это неприлично, и мне это будет неприятно.

    Удивительно, как могут меняться люди после чего-то страшного и безысходного в жизни. Буквально полгода назад Владимир Левкин вот так же сидел напротив меня, но с потухшими глазами и полным непониманием того, зачем он вообще живет. Он боялся неосторожных движений, в теплом помещении не снимал шапки и ни разу не сказал, что все будет хорошо.

    — Это мой год, именно теперь у меня должно быть все. Я еще заработаю те деньги, которые не успел заработать раньше. Пускай из всей записной книжки я могу позвонить только четырем людям, но зато я уверен, что это именно те друзья, которые познаются в беде.

Московский Комсомолец

от 22.04.2004

Лиза ЮРЬЕВА

Фото Геннадия Черкасова

Московский Комсомолец