На «Кинотавре» продолжается конкурсный показ. Скучноватое и благостное течение фестиваля приятно нарушил фильм Михаила Калатозишвили «Дикое поле». Для подавляющего большинства людей на земле «выжил» и «жизнь удалась» – абсолютные синонимы.

Режиссер Михаил Калатозишвили долгие годы был обречен на непременное разъяснение, следующее за его именем: «Внук того самого Калатозова». Избавиться от почетного, но тягостного ярлыка можно было только одним способом – снять фильм, после которого упоминание о великом предке будет идти уже второй строкой.

Калатозишвили не один год пытался это сделать. Не получалось.

«Дикое поле» – фильм, на примере которого видно как никогда: есть сценарий – будет фильм. Лучше ли, хуже ли, но будет обязательно. Сценарий «Дикого поля» много лет назад написали Петр Луцик и Алексей Саморядов, одни из лучших российских кинодраматургов («Дети чугунных богов», «Окраина»). Над драматургией Калатозишвили сделал очень качественную надстройку, призвав в помощь великолепных актеров, художников, операторов.

Дикое поле – это жизнь. И хоть говорят «Жизнь пройти – не поле перейти», во многих случаях это оказывается именно так. Жизнь – это поле, и если удастся пересечь его от начала и до конца – считай, жизнь удалась. А для подавляющего большинства людей на земле «выжил» и «жизнь удалась» – абсолютные синонимы.

Потому что это нам только кажется, будто жизнь подчиняется законам, придуманным нами самими. Нет, если каким законам она и подчиняется, то тем только, что установила сама. Герои «Дикого поля» – жители степных хуторов, сюжетно скомпоновавшиеся вокруг одинокого жилища молодого, еще вчера городского доктора Мити (Олег Долин).

В ровной и на первый взгляд мирной степи жизнь скачет сумасшедшим галопом, по пути опрокидывая не только все умозрительные социальные нормы, но и законы природы. Здесь человек может умереть, а к утру оклематься. Здесь Шекспир не то что отдыхает – он рыдает, потому что, оказывается, есть повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.

Здесь одуревший от степного солнца и измены Джульетты Ромео вспарывает любимой живот, а себе пускает пулю в грудь. Здесь местный пахан, отец родной и господь бог, – единственный на все хутора милиционер (Роман Мадянов) сам решает, кого из преступников оставить жить, а кого застрелить.

Здесь есть телевизор, по которому рассказывают о столичном гламуре, а люди живут так, как, наверное, жили их предки, о которых напоминают лишь курганы.

Подробнее: Независимая газета