С кинокамерой и автоматом
С первых дней войны несколько десятков советских кинооператоров были командированы на фронт, или просто мобилизованы, призваны для съёмок документальной хроники боёв. С Куйбышевской студии ушли добровольцами редактор Аркадий Саркисян, режиссёр Михаил Юров и оператор Александр Казначеев. Первые двое не вернулись, погибли в боях за Родину…
Александр Фёдорович Казначеев, всю жизнь проработавший оператором Куйбышевской кинохроники, был счастливейшим человеком. Его жена Лидия Ивановна когда-то продемонстрировала мне ворох домашних любительских фотографий, на которых лицо её дорогого Саши выглядело именно счастливым — иначе не скажешь, и это было его семейное счастье. А ещё чувство счастливости давала любимая работа.
Кинолетопись жизни страны захватывала, гнала туда, где совершалось что-то выдающееся, из ряда вон выходящее. И Великая Отечественная война застала его в месте и обстоятельствах необычных: в альпинистском лагере «Рот-Фронт» у подножия Эльбруса, где тренировались куйбышевские альпинисты.
С первых дней войны несколько десятков советских кинооператоров были командированы на фронт, или просто мобилизованы, призваны для съёмок документальной хроники боёв. С Куйбышевской студии ушли добровольцами редактор Аркадий Саркисян, режиссёр Михаил Юров и оператор Александр Казначеев. Первые двое не вернулись, погибли в боях за Родину.
Казначееву судьба уготовила пройти через множество испытаний. Сначала он снимал отступление от Донбасса до Сталинграда. Горькие это были кадры, трагические: бессильная бегущая армия, толпы беженцев с детьми, стариками, с семейным скарбом. Тут же ревущие не доенные коровы. Охота за мирным населением с воздуха, неподдельный ужас в глазах людей, стоны раненых, крики о помощи…
Он ехал на ступеньке грузовика киногруппы и снимал, снимал, снимал этот позор отступления, понимая, что и он — факт истории.
Вдруг увидел женщину, стоявшую на каком-то возвышении. Она протягивала вперёд руки и что-то говорила. Казначеев попросил притормозить, и его камера зафиксировала вот что: седые волосы женщины покрыты тёмным платком, огромные глаза полны слёз. Обращаясь к отступающим солдатам, она горячо говорит: «Если встретите моих сынов, скажите им — пусть до последнего часа бьются за родную землю!».
Он успел снять, как один красноармеец в пропотевшей гимнастёрке подошёл к ней, снял с плеча винтовку, сорвал пилотку с головы, опустился на одно колено и поцеловал край пропылённого её платья… А позже оператор встретился с этой женщиной лицом к лицу — она смотрела на него с известного плаката художника Тоидзе «Родина-мать зовёт!»
Летом 1942 года его киногруппу, прикомандированную к 18-ой армии, забросили в горы Кавказа, в Сванетию, и там, к большой радости, он снова встретился со знакомыми альпинистами из лагеря «Рот-Фронт». Они готовились к штурму перевала под руководством инструктора Юрия Однолюбова. В конце августа фашисты пытались прорваться к отрогам Кавказского хребта, где находился горно-металлургический комбинат. Нужно было срочно эвакуировать его сотрудников и их семьи через перевалы Приэльбрусья — Бечо и Донгуз-Орун к Чёрному морю. Обычный путь к Нальчику уже перекрыли враги. С огромным трудом подготовили тропу, натянули верёвки. По ледяным ступенькам, под дождём, снегом, под ветром, сшибающим с ног, альпинисты перевели тысячи людей. Перенесли на спинах и на руках двести тридцать детей.
В 1968 году на перевале Бечо был воздвигнут памятник: воин-альпинист бережно прижимает к груди маленькую девочку, ниже — фамилии героев-альпинистов.
Александр Фёдорович рассказывал, что часто приходилось снимать под пулями, под жестокой бомбёжкой. Так было в плавнях на Кубани, на цементном заводе в Новороссийске. «В плавнях, — вспоминал он — мы с оператором Каспием должны были снять переброску боевого взвода на большой остров. Перебирались, кто как мог, — и по пояс в воде, и на камышовых плотиках. Они оказались на удивление прочными, но по сигналу тревоги все прыгали в воду, поднимая над головами автоматы, вещмешки, ну а мы — кинокамеры. Очень старались не замочить их, не испортить отснятую плёнку. Кадры этой операции, отснятые Казначеевым, много лет спустя вошли в фильм Романа Кармена «Великая Отечественная».
Под Ставрополем в компании с оператором Г. Харкевичем угодили в село, занятое немцами. Пришлось оставить кинокамеры и взяться за автоматы. Отбились и удачно ретировались, даже угнали при этом вражеский мотоцикл!
В осаждённом Новороссийске вместе со снайпером, Героем Советского Союза Николаем Николаевым Казначеев долго и напряжённо караулил его 200-го «фрица». Снял, а потом тяжело переживал гибель Николаева под Керчью…
Ещё один важный рубеж кинобойца — наступление на Керчь через Сиваш. Снова по пояс в воде с поднятой над головой камерой, снова бомбёжки.( Между прочим, кинокамеры довоенных времён были далеки до нынешнего совершенства и весили около 16 килограмм.).
В Феодосии довелось снимать высадку морского десанта, и радоваться чудесной крымской весне. Цвели Абрикосы, миндаль, черешня. Население Ялты восторженно встречало освободителей. И как же жутко на этом фоне выглядели разрушенные фашистами санатории, искорёженная техника!..
С материалом, отснятым в Крыму Казначеева неожиданно вызвали в Москву, на студию документальных фильмов, и там — тоже совершенно неожиданно — он попал на концерт звезды советского кино Валентины Серовой. Только что вышел на экран фильм по сценарию Константина Симонова «Жди меня», главную роль в нём играла Серова, и в концерте она исполняла песню из этого фильма, до сих пор хорошо известную: «Жди меня, и я вернусь, /Только очень жди./ Жди, когда наводят грусть/ Жёлтые дожди, / Жди, когда снега метут,/ Жди, когда жара,/ Жди, когда других не ждут,/ Позабыв вчера./ Жди, когда из дальних мест/ Писем не придёт,/ Жди, когда уж надоест/ Всем , кто вместе ждёт.»
Александр Фёдорович записал её слова и, по возвращении в часть, размножил их на пишущей машинке. В уголок каждого листочка со стихотворением он наклеил маленькие фотографии своих друзей, и они отправили стихи жёнам — как письма.
Лидия Ивановна, получив это письмо, сейчас же стала читать его подругам, знакомым. Стихи переписывали друг у друга, они стали настоящим событием в городе, вдохновляющим женщин на терпеливое ожидание и веру, что их мужья и братья ни в огне не горят, ни в воде не тонут.
А фронтовые дороги привели Казначеева под Кёнигсберг, затем в Польшу.
На Одере он был свидетелем награждения солдат только что утверждённым орденом Боевой Славы. Решил снять нескольких счастливцев, расспросил их о боевом пути. Сюжет прошёл в журнале «Новости дня» почти не замеченным. Но через двадцать лет, создавая документальный фильм — хронику о Великой Отечественной, Роман Кармен показал в нём кавалеров ордена. И был среди них один сержант — разведчик с пышными усами («Жаль, фамилия в памяти не сохранилась!») родом из Воронежа. Выглядел браво, кроме ордена Боевой Славы, ещё два ряда орденов и медалей. К 20-летию Победы фильм широко показывался во всех кинотеатрах страны, и режиссёр Кармен получил письмо из Воронежа, которое переслал Казначееву. Семья пышноусого солдата благодарила оператора за то, что он «показал нашего мужа и отца, погибшего в самом конце войны, живым».
Для Александра Фёдоровича война закончилась недалеко от прусского города Штольн. Они с оператором Борисом Маневичем догоняли танковую дивизию, чтобы снять её в наступательных боях. Случайный взрыв в крытом кузове их машины сорвал план съёмок и вывел из строя обоих операторов — их с тяжёлыми ожогами отправили в госпиталь. Выпрыгивая из кузова, они успели схватить кинокамеры, но последний отснятый ими материал, а также дневник, который Казначеев вёл всю войну, сгорели вместе с будкой. Сохранилась фотография той весны: Александр Казначеев с забинтованными руками и головой, на гимнастёрке орден Красной Звезды. А ещё в семье Натальи Александровны Казначеевой хранится драгоценная реликвия: письмо отца, написанное в августе 1944 г., и в нём рисунок того самого грузовика, который сгорел. Под ним подпись: » Наташенька! Это машина, в которой твой папка катается».
Он был из поколения, опалённого войной. Я думаю, что его правнук помнит деда и интересуется историей Великой Отечественной. Много ли их, интересующихся и помнящих из поколения 10 — 15-летних граждан? Хотелось бы, чтобы как можно больше, потому что память о великом прошлом России в их возрасте и есть патриотизм.
СВЕТЛАНА СМОЛИЧ
*
