В Твери посадили кандидата медицинских наук. На пять лет. Преподаватель медакадемии «заказал» убийство коллеги. За пять тысяч долларов. «Классическим» способом: битой по голове. Однако сорвалось. Теперь вот в тюрьме. Следователь считает, что кровожадный «препод» попросту завидовал. Кстати, именно зависть стала причиной первого в истории убийства. Помните, Авель, Каин…

А вот еще история. «Если ты не завидуешь, считай, что уже умер», — это вывеска на дверях маленькой парикмахерской в бездорожных дебрях Калужской области. Звучит непонятно, но зазывно, почти как «Оставь надежду всяк сюда входящий». Впрочем, философствующий автор шедевра на куске фанеры толкует свою мысль вполне оптимистично: зависть, мол, хоть и грех, но двигатель бизнеса. Смотрит местная «мадам» на соседку с новой прической и идет сдаваться цирюльнику.

Какую роль играет зависть в современном обществе? Может ли это чувство служить успехам в творчестве, политике, бизнесе? На эту тему размышляют эксперты «РГ».

Пафос равенства

Зависть, являясь одним из семи смертных грехов, привлекает мыслящих парадоксами художников. Пытаясь расшифровать эту культурную шараду, они приходят порой к весьма одиозным выводам. К примеру, режиссер Юрий Грымов, автор нашумевших «Му-Му» и «Казуса Кукоцкого», считает зависть главной загадкой русской души.

— Гипертрофированное чувство зависти — вот загадка, — рассуждает Грымов, привыкший выражать свои творческие амбиции выпукло, без обиняков, «клиппово». — Почему в обществе все друг другу завидуют, даже необоснованно? История у нас, конечно, богатейшая, но зависть нам привили коммунисты. И развили ее до неимоверных размеров.

Грымов уверен, что никакого позитива из чувства зависти родиться не может. Мало того, что оно разрушает судьбы и души, но еще и само мельчает, крошится:

— Люди сейчас завидуют не как в эпоху Ренессанса или Золотом XIX веке — таланту, гениальности, а машинам, шмоткам. Почему зависть стала такой мелкой? Потому что такая легко удовлетворима. Вы мечтаете о блузке «Дольче и Габана»? Это вполне реально получить. Предмет зависти, ее уровень стали мельче.

В специфике уравнительного социального строя видит истоки современной отечественной зависти и специалист в области политической психологии, доктор философских наук Акоп Назаретян:

— Все оттенки зависти распределяются между двумя полюсами: зависть, направленная на то, чтобы опередить, обогнать преуспевшего соседа, и другая — порождающая желание, чтобы соседу стало хуже. Причем иногда в ущерб себе же. Обе эти формы зависти существуют в любой культуре. Однако в Советском Союзе в течение многих лет культивировали вторую, доказывая, что это и есть высшая справедливость. На этом строились наши экономическая и идеологическая системы.

Звучит спорно, однако совсем по Бердяеву, который считал, что «пафос равенства есть зависть к чужому бытию».

Завидовал ли Сталин Ленину

С точки зрения доктора исторических наук Александра Шубина, не так все однозначно с нашим недавним прошлым. Он уверен, что популярные в постсоветское время теории о зависти — мотиве отношений в верхушке советского руководства — не более чем миф.

— Все эти версии и мифы о крупных политических фигурах, — считает историк, — ставят целью обывательски принизить уровень серьезной политической борьбы. Ленин делал революцию, потому что завидовал царю? Это, с исторической точки зрения, совершенно абсурдно. Сталин и Ленин были живыми людьми со своими эмоциями. Но руководствовались они далеко не шкурными соображениями. У Ленина в итоге жизнь сложилась гораздо более аскетично, чем могла бы, будь он юристом в Российской империи. Что касается Сталина, то он жил с удобствами, хотя этот комфорт очень далек от комфорта нынешних правителей, я бы сказал, очень пуританский комфорт.

А зависть к популярности? К народной любви? Говорят, что Сталин ревновал и завидовал, к примеру, Кирову.

— Это шестидесятнический миф, — анализирует наши сомнения Шубин. — Что значит «Кирова очень любил народ»? Киров был ленинградским руководителем. Соответственно вся коммунистическая пропаганда работала на то, чтобы в Ленинграде Кирова любили. За пределами Ленинграда любили других руководителей, поскольку на это была настроена пропаганда. А вот когда Кирова убили и возник культ «жертвы врагов революции», вот тогда и наступила так называемая «всенародная любовь». Но Сталину, уж поверьте мне как историку, и самому хватало славы: везде стояли его истуканы, портреты его носили под музыку. Киров был одним из крупных руководителей, частью бюрократической машины, и отношения Сталина и Кирова — это отдельная тема, к зависти не имеющая никакого отношения.

Но ведь завидовать можно не только привилегиям, но и субстанциям более высоким и тонким, скажем, таланту.

— Ленин и Сталин были политики, а не художники, — опять не соглашается историк. — Это же не фифы какие-то сцены: «Ах, он играет лучше меня». Между ними была борьба идей и решений. Завидовать можно только тому, кто обладает правом последнего решения. Но такого рода зависть опять вторична и немелка. Даже в последние советские годы, когда идеи играли не столь большую роль, как во времена Ленина и Сталина, все же устроить открытую ярмарку тщеславия было сложно. Органы могли прийти и поинтересоваться. Известное дело Мерзлого — первого секретаря сочинского горкома андроповских времен. Ему в качестве обвинения выставили метраж дачного участка. Когда же стратегию заменяют количество денег и размер особняка, ярмарка тщеславия в расцвете.

Пушкин о конкуренции

К чувству зависти можно подойти диалектически-либерально. Скажем, писатель Дмитрий Быков готов понять завидующих сограждан:

— Мне кажется, что есть вещи, которые весьма условно можно назвать греховными, порочными или опасными. Опасны не они сами — без них нельзя, и в небольших дозах они совершенно необходимы, — а их последствия. Допустим, без страха невозможен инстинкт самосохранения, без тщеславия — карьерный рост, без похоти — сильная настоящая любовь (я много раз убеждался, что это вещи связанные). Ну и так далее. «Зависть — сестра соревнования, следственно, хорошего роду», — сказано у Пушкина в Table-talk, и тут он прав как всегда. Не знаю, можно ли не испытывать зависти к чужой творческой удаче, — правда, это зависть стимулирующая. А вот зависть к чужим деньгам или карьере, на мой взгляд, расслабляет и мешает, и вообще это прерогатива лузеров. Гениально сказала как-то Марья Васильевна Розанова: «Я никому никогда не завидую, ибо и мысли не допускаю, что кто-то может быть лучше меня». В этом смысле самомнение — хорошая гарантия от зависти. Надо только выбрать, что из них более разрушительно: для творческого человека, безусловно, опасней зависть, для политика — самомнение.

И все же к богатым мы относимся настороженно.

— Если разобраться, — объясняет Назаретян — то протестантская культура ориентирует на зависть активную, догоняющую: достать, опередить, стать лучше всех. Богатство как признак благоволения Господня. В православной культуре, конечно, больше ориентация на бедность как доблесть.

Сейчас в России ситуация меняется в пользу «догоняющей» зависти, в пользу поведения и мотивировок, более характерных для протестантской культуры. Выходит, Россия как бы психологически «протестантизируется».

— Разрушающая зависть, — корректирует себя современный философ, — ни в коем случае не сугубо отечественное явление. Коммунистическая идеология не в России возникла. И что «собственность есть кража», не в России придумали — Прудон с его «Философией нищеты» был чистопородным французом. Кстати, в западноевропейских языках смысл слова «частная собственность» прозрачен: privacy (отсюда «приватизация») имеет тот же корень, что deprive (отнимать, отбирать). То есть моя собственность — это все то, что я присвоил, отнял у других. Но коммунистическая идеология, которая укоренилась в России, всячески с этим работала: главное — чтобы не было богатых, тогда и бедность не в тягость.

Александр Илюшин, переводчик «Божественной комедии» Данте:

— Специального места в Дантовом Аду, где томились бы завистники, нет. Ими населен специальный ярус Чистилища. Если учесть, что Чистилище — это гора и ее вершина ближе всего к Раю, то второй ярус, где обитают завистники, — достаточно серьезный грех. Дальше от Рая в Чистилище только высокомерие. Завистники страдают с зашитыми веками, их наказали за то, что их глаза в земной жизни были «завидущими».

По степени наказания страдания завистников, конечно, несравнимы с теми, кто вечно мучается в Аду. А это по нарастающей мучений — сладострастники, чревоугодники, скупые, гневные и ленивые, обманщики, еретики, убийцы, самоубийцы и так далее. Завистников там нет.

Об этом сегодня рассуждает «Российская газета»