Звание народного он получил уже в 35-летнем возрасте, а незадолго до этого стал одним из основателей театра «Современник». Сейчас у него очень много работы – в родном театре он как режиссер готовит поэтический вечер.

Это отнюдь не юбилейное событие: с просьбой срежиссировать вечер к нему обратились недавно студенты. Кваша со свойственной ему скрупулезностью и ответственностью взялся за проект, который иной деятель считал бы проходным и готовил бы спустя рукава. К счастью, не становится меньше спектаклей, съемок. И все же Игорь Владимирович нашел в своем плотном графике время для беседы с корреспондентом «Новых Известий».

– Игорь Владимирович, вы редко даете интервью. Почему? Вас не устраивает качество современной журналистики или просто жаль времени на разговоры?

– Меня не устраивает качество журналистики потому, что сейчас журналисты часто халтурят. Вот, например, недавно мы очень мило пообщались с одним корреспондентом. Потом смотрю – печатают фотографию моей квартиры и пишут, что у меня 4-комнатная квартира, обставленная мебелью, которая досталась по наследству моей жене от родителей-коллекционеров. И в этой подписи под фотографией нет ни одного слова правды! У меня не 4-комнатная, а 3-комнатная квартира и родители жены не были коллекционерами… А в подписи под другой фотографией курорт Коктебель почему-то превратился в Ялту… Ну что тут делать? Звонить, протестовать, говорить, что у вас работают бездарные корреспонденты?.. Не знаю. И потом, журналисты задают одни и те же вопросы, что ж я буду болтать, болтать… Зачем мне говорить-то все время – и все об одном и том же? Ведь интервью – это ответственность.

– Кто для вас является самым главным критиком? И часто ли он вас критикует?

– Мой главный критик – я. И критикую себя постоянно.

– Известно, что у вас особые отношения с ролями Сталина. Еще какие-то роли стали для вас «особенными»?

– У меня почти к каждой роли особое отношение. Бывают, конечно, совсем проходные роли – когда ты играешь, но это не является для тебя каким-то знаковым событием. Ты просто понимаешь: это надо сделать, надо сыграть. А бывают роли, сами играющие для тебя определенную роль, – работая над ними, ты глубоко влезаешь, вникаешь в себя и в какие-то события. Бывает, что работа над ролью влияет на твои взгляды. Вот, например, роль Луки в пьесе Горького «На дне». Все исследователи творчества писателя считают, что Лука – это лукавый утешитель, который врет, обманывает… А я играл совершенно противоположного человека. Я считал, что он самый лучший человек в этой пьесе. И вообще замечательный человек, интеллигентный. Философ. Для меня его главная реплика – «говорят, там новую веру открыли, пойти посмотреть». То есть он все время ищет какую-то опору для себя, философию. Поэтому даже когда мы репетировали роль с Галей Волчек, то мало говорили о самой роли. Мы говорили о людях, имевших свою философию. Например, о Солженицыне. Если бы в те годы был известен Сахаров, то мы наверняка много бы говорили и о нем… И я думаю, что в трактовке образа Луки прав я, а не горьковеды.

Есть в пьесе сцена, где Лука вроде бы врет умирающей Анне. Но на самом деле Лука утешает ее перед смертью, старается вытянуть из мрака, в котором она пребывает, хочет избавить от переживаемого ею ужаса… Так вот, когда Горький, еще не совсем «обольшевиченный», прочитал во МХАТе эту сцену, то сказал: «Хорошо написано! Хорошо!» – и заплакал…

Подробнее: Новые Известия