Прошедший юбилей Владимира Высоцкого стал для Михаила Шемякина, художника, скульптора и друга барда, довольно напряженным. Шемякина хотели видеть в Самаре, где в день юбилея открывали пятиметровый памятник – первую и пока единственную его работу, посвященную Владимиру Семеновичу. Но уехать из столицы, где в пятницу прошли сразу несколько мероприятий памяти друга, он не мог.

На одном из них, в Центре-музее Высоцкого, Михаил Шемякин представил книгу его стихов со своими иллюстрациями. После официальной части художник ответил на вопросы «Новых Известий».

– Михаил, вы поставили памятник Высоцкому в Самаре. Почему ваш выбор пал именно на этот город?

– Памятник установлен напротив стадиона в Самаре, того самого, где Володя пел, собрав шесть тысяч зрителей, – это при всех табу властей на его песни! Композиция «Поэту Владимиру Высоцкому» многофигурная, это его мир: и персонажи его песен, и Марина… А помог все пробить экс-губернатор Константин Титов, он энтузиаст города.

– Памятник Высоцкому открыт в связи с его юбилеем или есть иная причина?

– Юбилей лишь официальный повод. Меня с Володей связывала глубокая и длительная дружба. У нас было много общего как в биографии, так и в мироощущении. Отцы прошли войну, оба служили в Германии, где порознь проходило наше детство, дослужились до полковников. Оба мы впитали ужас руин побежденной великой страны. Потом был неуют и теснота коммуналок на родине, где воочию предстала нам чудовищность режима Совдепии. Сближало и сходство характеров – устремленность в сферу искусства, а главное – желание найти правду, непримиримость и даже радикализм в поисках справедливости…

– Как и где вам удалось познакомиться, ведь вы с 1972 года оказались во Франции?

– Именно там, в Париже, нас и познакомил Барышников в 1974 году. Я в 70-х узнал многих шестидесятников, эмигрировавших из России. Это были и писатели – Максимов, Некрасов, Галич, Синявский, и люди театра – Нуреев, Барышников. Но сдружился навсегда – с Высоцким.

– Какая из песен Высоцкого произвела самое сильное впечатление?

– «Охота на волков», я услышал ее у Галича и был потрясен. В песне не было ни одной фальшивой ноты, в ней было все – ритм, цвет, композиция, гармония. А какой духовный напор! Речь шла об облаве на наше поколение бунтарей, инакомыслящих. Гениальная вещь!

– Как удавалось вам общаться, ведь вы жили в разных странах?

– Не забывайте, что он был женат на Марине Влади и потому очень часто бывал в Париже, где я жил.

Иногда приезжал ко мне прямо из аэропорта, чтобы показать новые песни – Марина даже ревновала к нашей закадычной дружбе! Нас объединяло страстное желание обрести красоту и справедливость существования, возбудить это чувство в людях. Обоих била судьба, и потому особенно хотелось прорваться и найти все-таки свет истины. Не скрою, нередко формой нашего протеста становился алкоголь. Он обостряет чувства, и восприятие мира становится ярче, образнее, что сказалось, наверное, в песнях Володи и в моих графических листах.

– Проявилось ли ваше взаимное влияние в творчестве?

– Я думаю, да. Вскрывались какие-то новые пласты духовности, которые мы находили друг в друге. В моей графике во второй половине 70-х стало, пожалуй, больше динамики, экспрессии, импровизации, чувствуется пульс прерывистого дыхания. Темы песен Володи становятся как-то глубже в смысле философского понимания жизни и смерти, возникает тема небытия, так любимая и мной.

– Есть ли в песнях Высоцкого прямое отражение вашей дружбы?

– Он посвятил мне около десятка песен. С моей подачи написана песенка «Ошибка вышла», где в сатирическом ключе речь идет об издевательствах в психушке. Он очень сочувственно, с переживанием, относился к моим рассказам о буйной, полной мытарств жизни, которую я вел в юности. Вообще мы друг друга старались беречь. Если запивали, то по очереди – один охранял другого. Раз только загуляли вместе. Этот случай Высоцкий красочно описал в песне «Французские бесы».

Подробнее: Новые Известия

Новые Известия