Писатель Владимир Николаевич Войнович, лауреат Государственной премии России, член Баварской Академии изящных искусств, Сербской Академии наук и искусств, почетный член американского общества Марка Твена известен миру не меньше, чем придуманный им настоящий русский мужик Иван Чонкин. Войнович в сознании рядовых читателей тютелька в тютельку соответствует идеальному образу русского писателя (фрукт – яблоко, дерево – береза, писатель – раньше Гоголь, а теперь Войнович).

Как положено в хорошей писательской биографии, вначале были «университеты жизни». Работать начал с 11 лет: побывал деревенским пастухом, авиамехаником, плотником, студентом. Как объяснял сам, «если бы я не служил в армии, не пас в детстве колхозных телят, не работал после армии инструктором сельского райисполкома, такой образ, как Чонкин, не мог бы возникнуть».

Как положено в России писателю «с умом и талантом», Войнович был последовательно оппозиционен режиму. Хотя сам категорически отметает упреки в диссидентстве: «Сам по характеру и темпераменту – не диссидент, никакого удовольствия от этого не получал, начинал не с сатиры и был до известного момента вполне советским молодым писателем».

Популярность и авторитет Войновича в кругах интеллигенции были безусловными. Статуэтка Чонкина из папье-маше была атрибутом «свободомыслящей» квартиры наравне с портретом Хемингуэя. Здравый смысл Войновича был «противоядием» и кислородом не меньшим, чем мужество и обреченность героев американского писателя. Одна из книг Войновича называется «Антисоветский Советский Союз», где автор точно диагностирует, что граждане СССР – от бомжа до генсека – суть антисоветчики. Что и подтвердили перестроечные времена, предсказанные Войновичем.

Здравый смысл мешает ему вступать в объединения или петь хором. Будь то церковный хор или хор совписателей, чей быт он описал в пьесе «Кот домашний средней пушистости», с аншлагами прозвучавшей со сцены «Современника».

К 75 годам в человеке накапливаются мудрость, грусть и усталость. В отличие от многих своих сверстников, вздыхающих обо всем, что недодала судьба, Войнович решительно не поддается соблазну самосожаления. В интервью нашей газете незадолго до юбилея он был решителен в своих оценках прошедшего: «Моя собственная жизнь удалась. Я получил от нее больше того, чего ожидал, но, может быть, немножко меньше того, на что был способен… А что касается жизни моего поколения – мыслящей его части – им всем тоже повезло влезть в узкую историческую щель. Совпасть по возрасту с образованием этой узкой щели и что-то суметь сделать. Это чудо надо ценить – совпасть с щелью времени».

Весь материал в «Новых Известиях».

"Новые Известия"