Пушкинский музей отправился в долгую дорогу. И не вернулся
Традиционная декабрьская выставка ГМИИ в этом году называется «Перед распутьями земными…» и показывает, как художники с XVII столетия до наших дней воплощали образ дороги – от деревенских тропинок до шоссе и воздушных трасс.
| Классическим «дорожным пейзажем» в России стала «Владимирка» Левитана. |
Тема оказалась настолько обширной, а замах кураторов столь глобальным, что посетители просто потерялись в этом дорожном клубке.
Декабрьские выставки адепты ГМИИ ждут с особым трепетом. Ведь это своего рода визитная карточка музея. Но в этом году, скажем прямо, выглядит она довольно тускло. Речь не только о скромном масштабе экспозиции – весь рассказ о человеческих путях уместился на четырех стенах (в Белом зале и на колоннаде). В ней нет двух фирменных черт, свойственных проекту, приуроченному к фестивалю «Декабрьские вечера». Ударного сюжета, перекликающегося с музыкальной программой. И хитовых картин, привезенных из зарубежных музеев. В качестве заграничных подарков на этот раз выступают только пейзаж XVII века голландца Мейндерта Хоббемы «Аллея в Миддлхарнисе» из Лондона и «Архимед» Фетти из Дрездена.
В принципе одной работы Хоббемы вполне хватило бы для иллюстрации кураторской идеи. Здесь как раз дорога почти упирается в зрителя, и мы врезаемся в пейзаж на правах путника, бредущего в пригородах Амстердама. На противоположной стене очень к месту помещена знаменитая «Владимирка» Левитана. Вот, как говорится, два пути-дороги. Одна ведет к благообразным западным виноградникам, вторая, русская, сквозь ухабы и поля – на каторгу в Сибирь. Вообще на фоне западных видов русские дороги не только сильно раздолбаны, но и наполнены безутешной тоской и непосильными трудами (наши путники – сплошь старцы). В этом плане один из вариантов репинских «Бурлаков» как раз и олицетворяет наш тягостный путь.
Между тем одного сопоставления Запада и России кураторам показалось мало. Они размножили образ пути как в физическом, так и в духовном измерении. В итоге мы вынуждены вместе с бретонскими рыбаками забрасывать в море сети, с Руссо и Гончаровой взмывать в небеса, с американцем Голденом припарковываться на луизианском шоссе. Хуже всего, когда мы начинаем кружить без цели и надежды в тюремном дворе вместе с заключенными Ван Гога. Апофеозом этого глобалистского понимания пути оказывается статуя Родена – ноги шагающего. Здесь уже дорога может возникнуть в зависимости от того, куда направит свой шаг этот безголовый путник.
***
