Продюсер «Багровых рек-2», некогда талантливый режиссер Люк Бессон, ведет себя во французском кино как слон в посудной лавке, разводит в своей конюшне режиссеров, главное качество которых – отсутствие любых качеств, кроме честолюбия, и кладет в карман любой приглянувшийся объект. Очередным таким объектом стал фильм Матье Кассовица по роману Жан-Кристофа Гранже «Багровые реки» (2001), где изгнанный из Парижа мент-психопат Ниман (Жан Рено) и провинциальный следователь-гений Керкерян (Винсен Кассель) боролись с учеными-нацистами, выращивавшими сверхлюдей.

       Бессон, одержимый идеей Голливуда на Сене, задумал сиквел. Но, очевидно, репутация режиссера такова, что от прежней команды в фильме остался лишь харизматик Рено. На место Кассовица пришел Оливье Даан, автор претенциозных опусов о накокаиненной «золотой молодежи» и добросердечных проститутках. На место Касселя – красавчик Бенуа Мажимель, которого в «Пианистке» совращала Изабель Юппер. А сценарий вместо дезертировавшего Гранже написал сам Бессон.

       В остальном ингредиенты те же. Парочка ментов-антагонистов. Добровольная помощница-красотка: на этот раз специалистка по теологии. Заговор, угрожающий судьбам европейской демократии. Но Бессон работает по принципу – больше, больше, больше. Больше визуальной агрессии: клиповый ритм, барочная, кроваво-угольная гамма, движения камерой, как удары под дых зрителям. Больше крови и увечий. Больше сценарного тумана и – в духе вошедшей в мировую киномоду «новой теологии» – мистических, апокалиптических мотивов. Не беда, что основной мотив позаимствован из фильма Дэвида Финчера «Семь» (Seven, 1995): каждая из вроде бы никак не связанных друг с другом жертв наделена именем и профессией одного из апостолов. А убивают их демонстрирующие сверхчеловеческие способности монахи, проходящие сквозь стены и кувыркающиеся в воздухе, что твои ниндзя. Как выясняется, под воздействием некоего мистического эликсира.

       Фильм вообще тяготеет к готическому жанру. Помимо эликсира в нем есть брошенный умирать у врат храма двойник Иисуса Христа, церковь, в которой никогда не звонят колокола, монастырские подземелья и древние сокровища, спрятанные не где-нибудь, а в заброшенных укреплениях линии Мажино, не сумевших в 1940 году остановить нацистские полчища. Параллель очевидна: что не сумела сделать тогда вся французская армия, сделают в наши дни Рено с Мажимелем. Желая доказать, что он делает не просто готический комикс, а чуть ли не политический манифест, и откликаясь на популярный во Франции антифашистский социальный заказ, Бессон разоблачает заговор неонацистов, учинивших всю эту мистическую бойню ради построения новой Европы, «белой и верующей».

       Во главе же заговора стоит не кто-нибудь, а зловещий старик, сыгранный самим 82-летним Кристофером Ли, переигравшем в английском трэше 1950-1970-х годов всех возможных чудовищ, включая Дракулу и Франкенштейна. Ли вообще любят продвинутые режиссеры: он появлялся на экране и в «Гремлинах-2» Джо Данте, и в «Спящей лощине» Тима Бартона. А еще одно модное лицо Бессон и Даан предусмотрительно скрыли под маской. Действительно, к фильму, в котором у пророка апокалипсиса было бы лицо обаятельного раздолбая Джонни Холлидея, никто бы не смог относиться всерьез.

       О сиквеле рассказывал Михаил Трофименков

Коммерсантъ