В конце минувшей недели министр образования и науки Андрей Фурсенко заявил, что далеко не все НИИ соответствуют заявленному уровню.

По данным министра, только около 100 из 450 действительно могут представлять какую-то пользу для науки. Их и нужно финансировать, а остальные можно и даже нужно закрыть. Такая новость ошеломила отечественных ученых. Стремление чиновников сэкономить, неизбежно приведет к сокращению научных кадров, что может поставить под угрозу существование фундаментальной науки в России.

Андрей Фурсенко сообщил, что с 1990-х годов институты Российской академии наук делают слишком мало открытий, хотя за это время в стране появилось аж тридцать новых НИИ. По словам г-на Фурсенко, активная научная деятельность ведется в 50 исследовательских центрах, в других 50 есть активные рабочие группы. Остальные 350 пребывают в состоянии застоя. Мало того, Андрей Фурсенко убежден, что деньги, которые выделяют на науку, тратятся на самом деле на «административный аппарат и обслуживающий персонал». Из этого министр сделал вывод о том, что не все институты одинаково полезны, следовательно, часть из них можно закрыть.

Прикладная наука должна сама определять приоритеты своей работы, считает министр, а ученые должны работать в конкурентной среде. «Выделяемые средства нельзя размазывать ровным слоем, иначе мы потеряем все», – высказался Андрей Фурсенко. Поэтому исследователи должны самостоятельно решить, на какие прикладные направления должны преимущественно идти бюджетные средства. Таким образом, считает министр, можно будет убедить общество и бизнес в необходимости инвестировать в науку.

Отечественные ученые согласились, что вливание средств из бизнеса окажется, безусловно, полезным для продолжения и развития научных исследований. Однако методы, предложенные Министерством образования для достижения этой цели, по их оценкам, неприемлемы.

«Последние 10–15 лет отечественной науке приходилось просто выживать, – рассказал «НИ» доктор географических наук, профессор Института географии РАН Борис Кочуров. – На работу по многим открытиям просто не было средств. Кроме того, с начала 90-х мы лишились массы специалистов и исследователей, которые либо уехали за рубеж, либо подались в бизнес. В итоге в институтах и лабораториях остались одни энтузиасты. Несмотря на это, российская наука выжила. И это уже большая победа. Но именно сейчас почему-то подвергается каким-то нападкам, якобы мы ничего не делаем».

Прикладные направления не могут полноценно развиваться без фундаментальных исследований. Если направить все средства на достижение практического результата и одновременно лишить возможности нормальной работать теоретиков, толку не будет. «Многие исследования дадут эффективный результат не раньше, чем через 5–7 лет. Это совершенно нормальная практика, – пояснил «НИ» Борис Кочуров. – В 1992–1993 году примерно по такой же причине закрыли НИИ земельных ресурсов, который принадлежал аграрному комплексу СССР и России. В итоге сейчас эта область знания полностью запущена, а занимаются проблемами земли совершенно случайные люди. Скажем, закрыв наш институт, страна лишится координатора по проблеме изменения климата. Насколько это будет серьезной потерей для страны в условиях глобального потепления – решайте сами. Впрочем, в нашей стране возможно все. Так что могут сократить и нас».

Закрытие части институтов в перспективе нанесет непоправимый ущерб не только науке, но и престижу страны, считают ученые. «Создается ощущение, что чиновниками движет корысть, желание подмять под себя РАН, – объяснил «НИ» академик РАН, доктор биологических наук Гарри Абелев. – Впрочем, понять их можно: здания и земля, которые занимают НИИ, лакомый кусок. Сократив институты, все это можно будет спокойно прибрать к рукам, построить очередную гостиницу. Заодно решится вопрос с зарплатой ученым, которые естественным образом сократятся вместе с ними».

АНДРЕЙ ЛЕОНОВ

"Новые Известия"