Похоже на новую тенденцию Голливуда: снятые десятилетия назад фильмы перерабатываются в бродвейские мюзиклы, а эти сценические мюзиклы становятся голливудскими музыкальными фильмами. Недавний пример – «Продюсеры». Еще более недавний – «Лак для волос» (Hairsprаy).

Разница в том, что «Продюсеры»-киномюзикл рабски следовал театральному прототипу и имел мало отношения к кинематографу. Не то «Лак для волос».

Режиссер и хореограф картины Адам Шенкман блестяще владеет киноприемами, а танцы он поставил – лучше не бывает. Очевидно, между хореографией и кинематографией есть какое-то родство не только по созвучию. Два самых удачных киномюзикла последнего времени «Чикаго» и «Лак для волос» поставлены бывшими балетмейстерами – упомянутым выше Шенкманом и Робом Маршаллом («Чикаго»). А до них был великий Боб Фоссе с непревзойденным «Кабаре».

У меня лично к «Лаку для волос» особое отношение, не имеющее ничего общего с кинокритикой. Хотя действие картины происходит в американском городе Балтиморе в 1962 году, я во время сеанса ностальгически перенесся в город на Балтийском море, где примерно в те же времена заканчивал среднюю школу. В Прибалтике тогда нам кое-что позволялось. Например, на школьный вечер можно было пригласить настоящий оркестр. Наши девочки должны были являться на танцы в школьной форме с фартуками, но они умудрялись под платья надевать торчащие колоколом нижние накрахмаленные юбки по тогдашней моде, просочившейся из Америки.

Когда дежурные по танцам учителя утомлялись и уходили в учительскую коротать время, начиналась вакханалия рок-н-ролла. Нам, скинувшись, удавалось приглашать самый модный в городе оркестр «Док», или «Деревоотделочный комбинат». За этим прозаическим названием скрывался настоящий рок-банд, где солировал красавец Бруно Оя, ставший потом международной кинозвездой. Да, мы не были так стильно одеты как американские школьники из фильма, но, думаю, эмоции у нас были те же, когда «Док» превращался в «Рок». Их и сумел мне напомнить автор картины молодой американец Адам Шенкман.

Фильм рассказывает о толстушке-коротышке Трейси Тернблад (Николь Блонски), которая мечтает танцевать в популярном молодежном телешоу, рекламирующем лак для волос. Естественно, что, кроме нее и ее эксцентричного отца (Кристофер Уокен), никто не верит, что Трейси может попасть в шоу. На первом же прослушивании, точнее, протанцовывании, менеджер телестанции – этакая снежная королева (Мишель Пфайффер) – отставляет Трейси, не в последнюю очередь потому, что в конкурсе на королеву лака для волос должна победить ее бездарная дочь Амбер, типовая блондинка-Барби. Пфайффер гротескно (что допустимо жанром), но точно играет бывшую королеву красоты Балтимора, не гнушающуюся ничем для достижения своей цели.

Насколько я понимаю, в соответствии с исторической правдой мюзикл представляет нам сегрегированную Америку, в которой молодые американцы с разным цветом кожи не могли даже танцевать в одном шоу. Но это и Америка надежд эпохи президента Джона Кеннеди, и движения за гражданские права. Авторы (сценарий Томаса Михена, Марка О’Доннела и Лесли Диксон) умело и ненавязчиво вплетают в картину мотив начинавшейся расовой интеграции. Причем поскольку это мюзикл, композитор Марк Шейман постепенно смешивает традиционный звук тогдашнего белого рока (имеющего, между прочим, корни в музыке чернокожих) с набиравшим в то время силу звуком в стиле Motown (по имени популярного граммофонного лейбла, продвинувшего черную музыку в белые массы). В результате получается настоящая адская смесь, от которой ноги сами движутся под зрительским креслом.

Если, голливудский бог даст, картина будет не только ностальгическим путешествием для бэби-бумеров, а найдет сегодняшнего молодого зрителя, то эти детки должны увидеть и услышать разницу с сегодняшним завыванием драных котов-кумиров, или уголовным бредом рэперов, не имеющих никакого отношения к музыке. У фильма есть компоненты, которые не могут не привлечь молодых. Ведь, как во все времена, молодым должна быть присуща тяга к любви, дружбе, справедливости. «Лак для волос» – пощечина современному цинизму, оптимистический взгляд на возможность создания мира, в котором есть место для белых и черных, для тонких и толстых.

Говоря о толстых, нельзя не упомянуть самую толстую… или, лучше сказать, самого толстого… Не знаю, как тут и быть. Мать Трейси Эдну Тернблад играет не кто иной как Джон Траволта. Я годами интервьюировал его, и всегда, особенно после его классического танца в «Криминальном чтиве», спрашивал: ну, когда же ты, Джон, наконец, опять снимешься в мюзикле? Ведь именно мюзикл «Лихорадка субботнего вечера» сделал Траволту звездой. И вот, пожалуйста, Траволта не просто снялся в мюзикле, но и сыграл роль весьма корпулентной дамы. Что не мешает ему, несмотря на неудобные утолщения, быть очень подвижным, забавно играть, петь и танцевать, в том числе и знойное аргентинское танго с как всегда несколько макабрическим Уокеном, не поддавшимся на анорексические чары персонажа Пфайффер, которые, конечно, ничто по сравнению с пышными формами Эдны.

Поистине символическое возвращение Траволты в жанр – и его нынешний мюзикл «Лак для волос», и последний до этого, снятый аж в 1978 году «Бриолин» связаны с продуктами для ухода за волосами. Может, и случайность, но кажется, в этом что-то есть.

Сергей Рахлин

Лос-Анджелес

15.06.2007

www.voanews.com