65 лет Безымянке …Космонавты, как известно, после приземления почти обязательно делали остановку на самарском заводском аэродроме. Испытатель Дмитрий Мартьянов, слушая сообщение о полете Гагарина, воскликнул: это ж, скорее всего, мой курсант с саратовского аэроклуба! Когда Гагарина привезли и он отдыхал на просеке, друзья настояли: навести! Люди в сером никого не пускали, но Дмитрия, узнав о личном знакомстве, пустили, предупредив: о полете не спрашивать. Однако Юрий сам сказал…О том, например, что было очень жарко при входе в атмосферу, думал, не вынесет.

Рассказывают, что в былые благословенные времена летчики Самарского авиазавода запросто могли слетать за апельсинами куда-нибудь в среднеазиатские города СССР или отвезти зятя с дочкой в Сочи или Минводы. Кутили с размахом! Дмитрий Михайлович Толстов, в прошлом испытатель-радист, улыбается: бывало! Дело вот чем: перед выпуском каждый самолет должен был налетать немалое количество часов с испытателями. В том числе выполнялись рейсы на дальность – точку экипаж определял сам. Так отчего не слетать за арбузами в Ташкент или за молодым вином в Грузию? В лучшие свои годы авиазавод отправлял в плавание десятки машин в год…

Конечно, надо было не просто летать – самолет «бросали» вверх и вниз, заводили под различными углами на посадку, проверяли на перегрузки… «Первый так называемый сдаточный полет длился два с половиной часа,- вспоминает Дмитрий Михайлович,- второй – четыре с половиной. Завершал испытания суточный полет, обычно на Сахалин, все время над тайгой на высоте 1200 метров. С двумя дозаправками в пути.» Испытывали и на аварийный слив топлива, когда нужно было слить до 40 тонн авиакеросина, на случай посадки в экстремальных условиях. Случись что потом с машиной, испытателей поднимут наряду с конструкторами и изготовителями. Их имена всегда в паспорте воздушного судна.

Сегодня на Самарском авиазаводе всего один экипаж испытателей, а в былые времена в воздухе сменяли друг друга шесть: 6 летчиков, столько же бортрадистов и четыре штурмана. Сегодня из той славной когорты в живых осталось только трое бортрадистов. Один из них –Дмитрий Михайлович Толстов, отдавший авиазаводу 49 лет. Из них 30 – испытывал самолеты.

Он пришел на завод в 1951-ом, демобилизовавшись из армии. Служил радистом – войну застал на Дальнем Востоке, в войсках противовоздушной обороны отражали атаки японских бомбардировщиков – на долю Толстова пришлось две таких атаки. В первом случае шли 300 японских бомбардировщиков, во втором 180.Ни одному не удалось преодолеть кордон заградительного огня. Война с Японией была скоротечной – с 9 августа по 3 сентября 1945 года.

В 1951-ом, 18 августа, при испытаниях разбился бомбардировщик Ту-4 и на Самарском авиазаводе набирали новый экипаж испытателей. В него и попал Толстов. К слову, с тех пор много чего случалось, но испытатели больше не погибали, хотя не раз смотрели смерти в лицо…Такая работа…Происшествия в то время строго засекречивались, становились предметами разбора серьезных комиссий высочайшего ранга. Впрочем, как раз об этом наш сегодняшний рассказ.

Сначала и Толстов испытывал ТУ-4, (скопированные, говорят, один к одному с американской машины), потом бомбардировщик ИЛ-28, дальше — стратегический ТУ-95, которому до сих пор нет аналогов в мире. У ТУ-95 так называемый «пустой вес» — до ста тонн, очень мощная машина. Позже подошла очередь и пассажирских самолетов – прежде всего ТУ-114. Толстов летал с такими прославленными испытателями, как Мартьянов, Добровольский, ставшими на этом поприще Героями Советского Союза.

Первое ЧП произошло, когда экипажем руководил Валерий Шляхов. Борт-радист передал на землю: идем на одном двигателе. Средний движок встал в помпаж (это когда останавливается вроде сам по себе), а датчики показали одновременно и остановку левого двигателя. Потом выяснится: при сборке попутали датчики, на самом деле левый двигатель работал нормально. Другой раз садились на ТУ-95 действительно с одним двигателем – специалисты позже установят причину — дефект в «движках», изготавливаемых на заводе Фрунзе.

За спасение именно ТУ-95 командир испытателей Добровольский получил Золотую звезду Героя. Причем катастрофа была предотвращена в 1955 году на воздушном параде под Москвой, где впервые эти машины решили показать иностранным военным атташе. Самолет Добровольского попал в струю от передней машины – а впереди шли реактивные М-З авиаконструктора Месищева. Все это происходило в исключительных условиях – на высоте всего-то 600 метров. Сумели выровнять крен на скорости 720 км в час! Потом специалисты за голову хватались: разрушительная скорость для «тушки» — 760. Еще б чуть и машина могла развалиться на куски…

…Космонавты, как известно, после приземления почти обязательно делали остановку на самарском заводском аэродроме. Испытатель Дмитрий Мартьянов, слушая сообщение о полете Гагарина, воскликнул: это ж, скорее всего, мой курсант с саратовского аэроклуба! Когда Гагарина привезли и он отдыхал на просеке, друзья настояли: навести! Люди в сером никого не пускали, но Дмитрия, узнав о личном знакомстве, пустили, предупредив: о полете не спрашивать. Однако Юрий сам сказал…О том, например, что было очень жарко при входе в атмосферу, думал, не вынесет.

С другими космонавтами – Николаевым, Поповичем — было уже проще, разрешали встречать у самолета, а через Мартьянова иногда удавалось и посидеть с ними за чаем. Когда у Мартьянова случилось ЧП, из-за которого могли запросто уволить, друзья посоветовали звонить Гагарину — и Юрий, конечно же, заступился.

В тот злосчастный полет радистом должен был лететь Толстов, но пришлось срочно везти жену в больницу. А вышел из лечебницы – услышал гул самолета. « Тогда еще во время испытаний разрешали разворот над городом. Поднял голову, смотрю – шасси висят. Сразу понял – что-то случилось»-вспоминает Толстов. Позже узнал – был приказ прыгать радисту и борт-механику, а командир и второй пилот должны были решать свою судьбу сами…Но экипаж не раскололся, решили быть вместе какой бы конец не произошел.

У Дмитрия тогда еще был небольшой опыт, но все же посадил авиалайнер. Экипаж успел выбраться, а машина сгорела. Комиссия признала причиной ошибку пилотирования. Благодаря заступничеству первого космонавта суд присудил Мартьянову условное наказание и вычет 25 процентов с заработка в течение года…По тем временам, считай, ничто! Зато потом, при очередном ЧП, посадил самолет на одном шасси (включая первое колесо, конечно) и получил Звезду Героя. А со Звездой мог позволить себе такое вот, например, «хулиганство»: однажды нарушил запрет для полета над городом – и лихо спикировал максимально низко над дачей, где на веранде стояли Гагарин, Попович, Николаев – помахал им крыльями. Космонавты «приветствие» поняли, махали фуражками в ответ…Бортрадистом в том полете был Толстов.

Испытатели элитой оставались во всех сторонах жизни завода. Толстов, к примеру, играл практически на всех струнных инструментах – отец в свое время в деревне продал быка, чтоб купить мандолину. С тех пор и играет. Слух – идеальный. Говорит, отшлифован в разведшколе под Москвой, готовили для заброски в тыл врага, да война кончилась. И сейчас по азбуке Морзе любое сообщение воспринимает на слух, и в переборах гитарных не сфальшивит. В свои 79 лет сам за рулем, каждое утро – бег, турникет. На даче все цветет и плодоносит, а консервирует так, что вся родня его засолы считает самыми вкусными! Жену похоронил несколько лет назад, живет один, потому все сам…

Дмитрий Толстов награжден медалью «За победу над Японией», « За доблестный труд». Но больше всего гордится званием «Почетный радист», которое получил одним из первых в бывшем СССР…

Людмила БОРОДИНА,

специально для изданий Медиа Группы «Ваш выбор» ©

На снимках: Дмитрий Толстов сегодня; фото из семейного архива: участие в заводской художественной самодеятельности, с фронтовыми товарищами, в самолете.