Артист театра и кино Александр Филиппенко представил моноспектакль по повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». В работе ему помогал сын Павел, прежде известный только как солист альтернативных рок-групп «I.F.K.» и «F.A.Q.». О том, как сотрудничает семейный дуэт, Александр Георгиевич рассказал обозревателю «РГ».

Российская газета | Ваш последний моноспектакль «Один день Ивана Денисовича» — очень серьезный и этапный для вас как для актера. Легко ли вам работалось?

Александр Филиппенко | Эта повесть Александра Исаевича — эпохальное и знаковое произведение. То, что я смог сделать по ней спектакль, — это, как всегда у актеров, благодаря Его Величеству случаю. Библиотека иностранной литературы совместно с Институтом толерантности проводили вечер по этой книге. И пригласили меня. Я углубился в текст и он меня потряс своей глубиной и пронзительностью. А потом я познакомился с Натальей Дмитриевной Солженицыной и очень захотел сделать по этой книге моноспектакль. С женой писателя мы встретились как раз на тех моих чтениях в Круглом Дубовом зале. Наталья Дмитриевна — великолепный человек и очень тонкий редактор. Она указала мне на какие-то ошибки в исполнении. В итоге спектакль получился. Декорации к нему успел сделать замечательный театральный художник Давид Боровский — это была одна из последних его работ. Когда состоялась премьера, Александр Исаевич тоже приехал. И после спектакля подарил мне свою книгу, подписав ее «Попутного ветра!».

РГ | Сейчас говорят о том, что молодежь ничего не читает? Вы согласны?!

Филиппенко | Меня об этом тоже предупреждали. Но когда я выступил в одном из московских лицеев, то сильно в этом усомнился. Я приехал к ребятам и два с половиной часа читал Солженицына. А потом запустил запись джазового соло композитора Эдуарда Артемьева. Прочитал последнюю строчку, и все равно — никто из зала не уходит. Эта энергетика текста так втягивает в себя! Более того, два парня из этого колледжа вызвались мне помогать. Теперь «добровольцами» ездят со мной на выступления, помогают с декорациями. Мы, актеры, по сути — переводчики. Переводим с авторского писательского языка на слушательский. И если зритель пойдет за нами, то, возможно, потом откроет и еще какую-то хорошую книжку…

РГ | У вас в репертуаре моноспектакли «Мертвые души» Гоголя, «Дуэт» Достоевского, а также — по прозе Зощенко, Акунина, Довлатова, других авторов. Как можно так ловко натренировать память?

Филиппенко | Солженицына я читаю с бумагами. С его повестью происходят удивительные явления. Кажется, я все помню наизусть. Но беру в руки текст — и вдруг мне открываются какие-то новые абзацы, которые я будто бы не видел раньше! Ну а хорошая память у меня, наверное, от актерского опыта. И еще очень помогает, когда любишь свой текст. Или есть действенная задача от режиссера. Как я репетирую? Ну, вот недавно пригласил в один из залов Театра имени Моссовета нескольких своих друзей. И в течение часа и пятидесяти минут читал им детскую повесть Юрия Коваля «Недопесок», которую тоже мечтаю сделать. Друзья высказали несколько профессиональных советов. Ну а что касается моноспектаклей по Зощенко, Акунину, Довлатову, то я так часто выступал с ними перед фанатами этих авторов, что выучил их назубок…

РГ | Александр Георгиевич, как у вас появилась идея привлечь к работе сына-музыканта?

Филиппенко | Я и сам меломан со стажем. Ведь и актером я стал во многом благодаря музыке. Учился в Физтехе, в подмосковном городе Долгопрудном, где студентам было дозволено больше, чем студентам столичным. Мы проводили литературные вечера Сомова, квартет Алексея Козлова играл в нашем ДК джаз, у нас существовала агитбригада, где мы исполняли песни, услышанные по радио «вражеских голосов», несмотря на «глушилки». А потом делали русские переводы запрещенного тогда джаза и исполняли его со сцены. Я тоже пел, вот, например, это: «Одна чува хиляла по Бродвею, она хиляла взад-вперед. Пускай на нас катают фельетоны, пусть в рестораны не пускают нас…» Потом уже, став актером, я много гастролировал и узнавал, что оказывается в 50-60-е почти у всех в юности был свой «Бродвей». В какой бы город я не приезжал, мне показывали их собственный «пятачок», куда надо было обязательно приходить по вечерам. А в Москве это была улица Горького. Если ты вечером не приезжал туда в красных носках и узких брюках и не прорывался всеми правдами и неправдами в кафе «Молодежное», пусть даже через кухню, считай, что жизнь проходит мимо. Но это была скорее попытка обратить на себя внимание. Мол: «Вот он я! Я — есть! I Am!» И так, как я повязываю галстук, с многоточием в узелочке, так его никто больше не повязывает! Так вот, из стремления выделиться и из любви к джазу я, можно сказать, и стал актером. До сих пор люблю фразу Сергея Довлатова: «Джаз — это мы сами в лучшие минуты нашей жизни, когда в нас вместе соседствуют душевный подъем, бесстрашие и откровенность…» Вот эту стилистику жизни я и несу в себе долгие годы.

РГ | Как получилось, что вы с сыном начали работать вместе?

Филиппенко | Сын с детства видел мои репетиции. Паша понимает, какой это трудный заработок — мои моноспектакли. И поэтому недавно он начал помогать мне, пока в качестве звукорежиссера.

Недавно я прочитал в Интернете, что Филиппенко выступает без партнеров и режиссера, поскольку — одиночка «по жизни». Неправильно! Я люблю моноспектакли за то, что отвечаю в них сам за себя. И в отличие от спектаклей в репертуарном театре, могу дать большую волю импровизации. Кстати, и эта моя фраза «И Козел на саксе», которую так хорошо многие знают, родилась спонтанно. В пьесе Виктора Славкина «Взрослая дочь молодого человека» ее не было. Но я участвовал в записи программы «Вокруг смеха», пропускал события через себя и спел что-то джазовое, из репертуара наших физтеховских агитбригад. И после коды с «фа-фа-фа» у меня как-то само вылетело: «…И Козел на саксе». Я после этого потом долго перед Лешей извинялся. Так и не знаю, простил ли он меня?! Однако спустя годы выпустил книгу, которую так и называл «Козел на саксе».

Александр Алексеев, Итар-Тасс, фото

Дата публикации 15 января 2007 г.

Российская газета