Мигрирующие виды могут оказаться самой большой угрозой для флоры и фауны планеты.

Большая, толстая, желто-коричневая и уродливая, achatina fulica – это не то, что вам хотелось бы сохранить на песках пляжа Ипанема. Но у вас, вполне возможно, нет выбора. Захватив береговой плацдарм в Бразилии 19 лет назад, этот несимпатичный моллюск, больше известный как гигантская африканская земляная улитка, оказался неодолимым. В 1988 году его тайно импортировали как дешевый аналог виноградной улитки, а он превратился в настоящий бич, который покрыл самую большую страну Латинской Америки подобно странной сыпи. Достигнув размеров человеческого кулака и веса до одного килограмма, эта улитка откладывает до 2 тыс. яиц в год и съедает в день до одной десятой своего веса, пожирая все, от салата-латука до мышиных экскрементов и трупов себе подобных. Хуже того, она может быть носителем легочной нематоды крыс – отвратительного паразита, который пробирается в мозг человека и вызывает менингит, и другого паразита, который может вызвать разрыв кишечника. «Они заползают в сады, ползут по стенам, по тротуарам», – говорит специалист по улиткам из бразильского Фонда Освальдо Круса Сильвана Тиенго. – Мы обнаружили их в Копакобане. Представляете, в Копакобане!»

Нежеланная в Бразилии улитка – всего лишь один представитель процветающего племени вредителей и патогенных микроорганизмов, которые вырвались из своих природных зон обитания по всему миру. Биологи называют их несколько старомодно – экзотические виды. Остальной мир знает, кто они на самом деле – биозахватчики. Они появляются под разными личинами, от малюсеньких микробов до гигантских деревьев, от москитов до мангуст. Но у всех у них есть общая склонность к маскировке: они облетают планету на крыльях перелетных птиц, гнездятся в одежде или путешествуют в кровотоке человека. Огромное количество биозахватчиков сознательно выпускают на волю фермеры и разные умники, которые пытаются перехитрить природу (например, импортируют змей, чтобы прогнать крыс), садоводами с экзотическими пристрастиями (высаживающих горец) или не слишком дальновидными предпринимателями (которые хотят получить идеальную виноградную улитку). Биозахватчики также беспощадны в конкурентной борьбе: освободившись от угрозы, исходившей от хищников у них на родине, они процветают на новых территориях, монополизируя все источники пищи и воспроизводясь с такой скоростью, которой кролики могут только позавидовать. Однажды закрепившись на новой земле, вторгнувшийся вид может никогда больше с нее не уйти, заставляя власти снова и снова вступать с ним в борьбу с помощью земляных работ, огня и яда – и все это сизифов труд.

В перемещении живой природы в принципе нет ничего нового или вредного. Без тысячелетних перемещений живых организмов человечеству было бы нечего есть, и оно не могло бы процветать. «Более 90% съедобных злаков, такие, как пшеница, кукуруза или рис, и почти столько же видов сельскохозяйственных животных – это экзотические виды», – говорит ведущий специалист по этой проблеме, сотрудник Корнелльского университета Дэвид Пайментель. Однако случаи биологического вторжения невероятно участились в мире без границ, где миллиарды людей и тонны товаров пересекают земной шар за несколько часов, лишая всякого смысла деятельность таможенных инспекторов и карантины. В самом деле, именно те силы, которые обеспечивают процветание мировой экономики – торговля, путешествия, транспорт и туризм, – делают его уязвимым для экспансии агрессивных видов.

Мировая торговля выросла за последние полвека в двадцать раз, а грузовые корабли, самолеты и грузовики предоставляют бесплатный проезд бесконечному числу жучков и микробов. Это эпохальное генетическое потрясение ведущий специалист Всемирного союза охраны природы Джеффри Макнили называет «великой перетасовкой». Пайментель считает, что общее число инородных вторгнувшихся видов, известных науке, выросло до 500 тысяч – это вдвое больше, чем всего лишь 60 лет назад. Отслеживание захватчиков вызывает досаду даже у самых бдительных государств. Несколько лет назад Национальная академия наук сообщила, что каждый год в международных портах Соединенных Штатах на въезде перехватывают около 13 тыс. болезней растений. Между тем инспекторы таможни могут обследовать всего 2% ввозимых товаров и грузов. «Такова цена глобализации», – говорит Чарльз Перрингс, специалист по экономике и экологии из Университета штата Аризона.

Любой вредитель, местный или иностранный, может создавать проблемы, портя клумбы или жужжа над ухом, но биозахватчики особенно опасны. Некоторые из них уничтожают урожай, перерезают водные потоки и обезвоживают местность, провоцируя лесные пожары. Несколько смертельно опасных микробов вызывают пандемии, вроде коровьего бешенства и СПИДа. Даже если они не представляют непосредственной угрозы, экзотические растения, животные и микроорганизмы обедняют природу, выживая целый ряд местных видов или создавая гибриды путем межвидового скрещивания. Все больше ученых согласны в том, что биовторжение является самой актуальной – и, несомненно, самой быстрорастущей, – угрозой растительной и животной жизни после уничтожения лесов и головокружительных темпов застройки территорий. (Разумеется, глобальные изменения климата могут в конце концов перекрыть все эти опасности, но отчасти и потому, что виды-захватчики, скорее всего, будут свирепствовать в ситуации глобального потепления.) «Если у вас в системе появилось некоренное растение или животное, становится очень трудно вернуть природную среду в исходное состояние, – говорит эксперт по видам-захватчикам в лондонском Музее естественной истории Марк Спенсер. – Мы сейчас находимся на экологической точке опрокидывания».

По данным Пайментеля, только в Соединенных Штатах примерно 50 тыс. биозахватчиков наносят оцениваемый в 120 млрд долларов ущерб урожаям, деревьям и рыбным хозяйствам. Добавьте сюда Индию, Великобританию, Австралию, ЮАР и Бразилию, и цифра практически удвоится и составит 228 млрд. В мировом масштабе, как говорит Пайментель, цена биологического вторжения для экономики и природы – учитывается ущерб, наносимый бассейнам рек, деградация почвы и вымирание живой природы – может доходить до 1,4 трлн в год. А если большинство экспертов правы, то цена биологического вторжения будет только расти.

Возможно, вполне закономерно, что агрессивные вредители и патогенные микроорганизмы, судя по всему, идеально подходят к особенностям мира без границ. Некоторым чужеродным растениям и животным достаточно маленькой зацепки, чтобы обосноваться на новой земле. Спустя всего десять лет после того, как балтийский моллюск дрейсена попал во внутренние воды Соединенных Штатов из балластных емкостей европейских кораблей, он распространился от Великих озер до дельты реки Миссисипи, затыкая водопроводы, облепив гидроэлектростанции и вытеснив на обочину природные водяные растения и моллюсков, захватив все запасы еды и кислорода. Власти тратят 1 млрд долларов в год на борьбу с дрейсеной и кваггой – а это только два из 88 экзотических видов, которые разгуливают по Соединенным Штатам.

Как это часто бывает в природе, что посеешь, то и пожнешь. Так что пока моллюски Старого Света засоряли американские реки, американские империалисты вроде норки и пятнистого рака «завоевывают британские водные артерии, уничтожая естественную конкуренцию и распространяя болезни», предупреждают природоохранные органы Великобритании. А еще есть японский горец – странствующее декоративное растение, настолько агрессивное, что может взламывать дороги, вызывать трещины в зданиях и просто подавлять местные растения. Директор Агентства по развитию Лондона Гарет Блэктер, который ведет земляные работы на обширной территории Ист-Энда, где будет построен спорткомплекс для Олимпийских игр 2012 года, говорит, что неразорвавшиеся бомбы времен Второй мировой войны будут представлять «не такую большую проблему, как горец».

Как и множество других вещей на мировом рынке, бремя биовторжения ложится на разные части света неравномерно. Человеческие жертвы приходятся на самые бедные страны, где гибель урожая может вызвать голод. Безжалостные экзотические вредители вроде мучнистого червеца, возбудителей серой пятнистости листьев и стриги уносят до половины урожая в самых бедных странах, создавая «серьезную угрозу жизни и достатку» с «огромными экономическими и политическими побочными эффектами», говорит Гай Престон из программы южноафриканского правительства, направленной на сохранение водных ресурсов.

Поскольку экзотические виды имеют тенденцию процветать при более мягком климате, глобальное потепление расширило границы существования ряда теплолюбивых организмов. Неудивительно, что в США одними из главных ворот для биозахватчиков является Флорида, где уже поселилась половина из 50 тысяч известных чужаков, начиная от декоративных растений-изгоев вроде гидриллы и до сбежавших зверушек вроде бирманских питонов, которых нашли в национальном парке «Эверглэйдс». «В условиях потепления у видов-агрессоров есть явные преимущества», – говорит Пайментель.

Биозахватчики могут быть спящими исполинами, которые тихо ведут себя десятилетиями, дожидаясь биологического шанса вроде бури или жары, которые их разбудят. Возьмем, к примеру, солнечник съедобный. Известный обильными розовыми и желтыми цветами, это стелющееся растение-суккулент очень скромно вело себя в течение десятилетий после того, как приехало в Великобританию из Южной Африки больше века назад, поскольку более холодный климат Британских островов сдерживал его распространение. Но несколько теплых зим, вызванных глобальным потеплением, привели к тому, что оно сорвалось с цепи. «Оно неистовствует, – говорит Спенсер, – забивая целые сообщества местных растений на своем пути».

Самые безрассудные виды принесли биозахватчикам их самые громкие победы. Африканская улитка, уроженка Восточной Африки, сто лет назад пробралась в душную Азию, возможно, среди груза какого-нибудь торгового судна, и с тех пор не останавливается. В 1936 году садовод из Формозы (сегодняшний Тайвань) взяла парочку на Гавайи, чтобы украсить свой сад камней, чем вызвала экологическую чрезвычайную ситуацию, которая существует и по сей день. Позднее эта Achatina fulica оказалась на острове Гуам, а потом и на Сайпане, по-видимому, спрятавшись в имуществе американских солдат, когда они осуществляли не самую славную оккупацию Второй мировой войны. Живые и мертвые улитки таким плотным слоем выстилают дороги острова, что на них, как заметил один голландский ученый, «скользят даже джипы». Спустя двадцать лет мальчик, возвращавшийся с каникул на Гавайях, прибыл во Флориду с парой улиток в кармане, вызвав вторжение, на борьбу с которым ушло семь лет.

К этому времени, казалось бы, слух об африканских улитках должен был бы уже расползтись повсюду, но, видимо, не в Бразилию. В 1988 году амбициозный торговец показал ящик таких улиток на сельскохозяйственной ярмарке в Куритибе, разглагольствуя о том, какое состояние можно заработать на этой матери всех улиток. Возникло кустарное хозяйство – фермеры, выращивавшие улиток, начали экспортировать свои урожаи за круглые суммы. Но тут подоспел план экономической стабилизации страны, из-за которого бразильская валюта стремительно выросла по отношению к доллару, и тропические улитки оказались слишком дороги для мировых рынков. Масса заводчиков в конце концов выбросила излишки товара на улицу. Власти в конце концов запретили эту улитку, но было слишком поздно. По последним подсчетам гигантская африканская улитка распространилась по 23 из 27 штатов Бразилии. Теперь команды гражданской обороны носятся по стране, не слишком аппетитно сгребая вчерашний деликатес.

Импорт природы может был благом. Пчела-паразит из Южной Америки помогла тысячам африканских фермеров сдержать мучнистого червеца маниоки, который истребляет массовые продукты питания этого континента, а Австралия успешно обратила смертоносный вирус из Чешской Республики против вездесущего европейского кролика. Но часто природа наносит ответный удар. Индийский мангуст был ввезен в Вест-Индию для борьбы с крысами, но в результате сожрал почти все, что ползает или квакает, несколько видов гнездящихся на земле птиц и около дюжины видов амфибий и рептилий оказались истреблены.

Действительно, самым ужасным последствием биовторжения является хаос, в который оно повергает другие формы дикой природы. В США до 40% всех случаев исчезновения видов лежат на совести вторгнувшихся сорняков, хищников или патогенных микроорганизмов, говорит Пайментель. В Южной Африке многие «чужие» сорняки просто созданы для горения, что усугубляет ситуацию в стране, где пожары наносят ежегодно ущерб на 461 млн долларов. А заросли колючей мимозы – агрессивного сорняка, родственного недотроге, – настолько густы, что вымирающий индийский однорогий носорог не может свободно передвигаться по Национальному парку «Казиранга». Китайские власти потратили около 800 тыс. долларов на борьбу с американской белой совкой, которая сейчас каждый год портит более 1,3 млн га леса.

Однако избавление от биозахватчиков тоже может принести проблемы. Завезенная в Китай с Филиппин для поедания москитов, рыба гамбузия вскоре сама стала тираном, распространившись по болотам в южной части Китая и выжив оттуда несколько местных видов водной фауны. Единственный способ уничтожить гамбузию – это опрыскать воду ротеноном, но этот мощный яд убивает заодно почти все, что плавает. А бездействие, в свою очередь, может «создать угрозу для самого ценного представителя китайской фауны – для человека», говорит Ван Фан Хао, лектор Китайской академии сельскохозяйственных наук.

Возможно, единственным надежным способом борьбы с биовторжениями служит затыкание дыр на границах стран. Если таможенный контроль в Соединенных Штатах недостаточен, то в большинстве других стран мира он просто смехотворен. Только в 2005 году Индия начала спрашивать у пассажиров, везут ли они с собой какие-то овощи, фрукты или растения – а все это главные пути распространения болезней. Однако в условиях глобализации экономики возможности таможенного контроля ограничены. Благодаря жестким правилам импорта Австралия создала одну из лучших в мире систем защиты от биологической агрессии. Но в конце 1990-х канадские производители семги стали кричать караул, обвиняя Австралию в несправедливых торговых барьерах. С этим согласилась Всемирная торговая организация, заставившая Австралию открыть свой рынок, но это решение, как опасаются ученые, может подорвать и другие карантинные требования.

И все-таки в такое время, когда микробы приносит и ветер, и прилив, даже самые бдительные стражи границ могут оказаться бесполезны. В большинстве стран экзотические виды уже слишком хорошо окопались, чтобы можно было их искоренить. Сейчас некоторые ученые, помня о высказывании Ральфа Вальдо Эмерсона о том, что «сорняк – это растение, достоинства которого еще не были открыты», пытаются использовать биозахватчиков. В Индии одна группа исследователей помогает сельским семьям превратить лантану камара – лохматый сорняк, который засоряет леса – в полезный заменитель бамбука. Не все вредители и сорняки могут оказаться столь покладистыми, но это не значит, что ученым надо сдаваться и хвататься за огнемет. «Вопрос не в том, чтобы остановить биоэкспансию, а в том, чтобы понять ее», – говорит Перрингс. В конце концов, это значит научиться жить с врагом, сообщает InoPressa.ru.