Сергею Павловичу Королеву завтра исполнилось бы 100 лет. Говорят, что Нобелевскую премию создатель первых в мире ракетно-космических систем мог получить дважды — за запуск первого искусственного спутника Земли и за полет первого космонавта. Но когда Нобелевский комитет предложил назвать фамилию Главного конструктора, Никита Хрущев ответил как обрубил: «Одного человека назвать нельзя, творцом новой техники у нас является весь народ».

Трудно ли быть «секретным гражданином»? Почему Королев не любил золото и старты по понедельникам? Хотел ли Главный конструктор сам полететь в космос? Об этом корреспондент «РГ» беседует с дочерью легендарного «С.П.», доктором медицинских наук, лауреатом Государственной премии, профессором Московской медицинской академии им. И.М.Сеченова Наталией Королевой.

Российская газета | Наталия Сергеевна, о вашем отце уже написано столько, что пресловутая секретность перекрыта с лихвой?

Наталия Королева | Я сама перелопатила всевозможные архивы, включая те, что раньше были закрыты: архив президента РФ, Социальной политической истории, Главной Военной прокуратуры, ФСБ. И тем не менее совсем недавно в одном из хранилищ увидела папки из РКК «Энергия», на которых еще стоит гриф «Совершенно секретно». Так что, думаю, сказано далеко не все. К юбилею Сергея Павловича только что в издательстве «Наука» вышло второе издание моей книги «Отец». Первое включало два тома, сейчас — уже три. Там много совершенно новых материалов и фотографий, значительная часть которых публикуется впервые.

РГ | Вы ведь пятнадцать лет назад летали и на прииски, где Сергей Павлович, когда его осудили в 1938 году, добывал золото?

Королева | Он его называл «золотишко». Да, я была на прииске Мальдяк на Колыме, где отец работал вместе с другими заключенными, в том числе и с уголовниками.

РГ | Удалось выяснить: Королева арестовали по чьему-то доносу?

Королева | Я читала уголовное дело. Доноса как такового не было. Просто отец попал под жернова репрессий. Он тогда работал в Реактивном научно-исследовательском институте. Уже были арестованы маршал Тухачевский и начальник Осоавиахима Эйдеман, курировавшие институт. Забрали директора РНИИ, его зама, арестовали Глушко. А затем пришли за отцом. Его обвинили в причастности к антисоветской троцкистской организации, затягивании лабораторных и конструкторских работ по оборонным объектам с целью срыва их ввода на вооружение РККА.

Где золото роют в горах

РГ | Но правда, что в деле есть некий «акт экспертизы» о работе Королева и Глушко, который все-таки подписали четыре сотрудника института?

Королева | Правда. Среди подписавших некто Костиков, будущий директор института. Документ просто уничтожающий. Все перечисленное сводится к одному — умышленное вредительство. Читая, я не переставала удивляться: как могли люди, много лет работающие бок о бок, буквально добивать своих товарищей, зная, что им грозит?

А Костиков вскоре пришел к нам домой и… предложил маме поменяться жилплощадью. Оказывается, он жил в коммуналке. Мама изумилась: у нас осталась лишь маленькая комната, а другая была опечатана. Но Костиков заявил, что сумеет добиться снятия печати НКВД, а ей, мол, нечего рассчитывать на возвращение мужа.

РГ | Королев с «коллегой» потом не встречался?

Королева | Нет. Он лишь как-то заметил: «На том свете с ним сочтемся». В 1957 году, когда готовилось новое издание Большой советской энциклопедии, там должна была появиться и статья о Костикове. Но Валентин Петрович Глушко и Сергей Павлович Королев обратились в редакционный совет с письмом, в котором высказали все, что они думают об этом человеке.

РГ | Статья вышла?

Королева | Нет.

РГ | А как Сергею Павловичу удалось избежать расстрела?

Королева | Наверное, судьба. Реактивный институт создали на основе московской Группы изучения реактивного движения, которую возглавлял Королев, и Газодинамической лаборатории, где был начальником Клейменов. Последний стал директором РНИИ, а отец — его замом. Однако они не сработались. Клейменов был военным и в основном ориентировался на военные ракеты. А отец мечтал о покорении стратосферы. Разногласия дошли до предела.

Тухачевский высоко ценил деловые качества отца. И пошел на своеобразный компромисс: должность отца упразднили, а его самого перевели инженером в отдел крылатых ракет. Конечно, это было понижение. Но, как оказалось, ситуация спасла и его, и нас с мамой. Клейменова расстреляли. Главного инженера, а по сути «второе лицо» в институте — Лангемака — тоже, его жену арестовали, дочек отправили в детдом.

РГ | Это тот самый Георгий Эрихович Лангемак, один из создателей «катюши»?

Королева | Именно.

РГ | Сергей Павлович, когда вернулся, о лагере рассказывал?

Королева | Только один раз. В ноябре 1944 года, когда он впервые после освобождения приехал в Москву. До шести утра рассказывал бабушке и маме о допросах, судах, тюрьмах, лагере, «туполевской шараге»… А когда выговорился, попросил: «Больше никогда не спрашивайте. Хочу все забыть как страшный сон». Золото не любил до конца жизни. Не раз повторял: «Я ненавижу золото».

РГ | В поселке Мальдяк вы встречались с бывшим лагерным врачом Татьяной Дмитриевной Репьевой. Она помнила заключенного Королева?

Королева | Нет, конечно. Ни Королева, ни генерала Горбатова, который попал в лагерь почти одновременно с отцом. Да и как помнить? Все бритые, изможденные. На одно лицо. Лекарств никаких. Врачи разводили марганцовку и давали ее пить от кашля, температуры, болей в животе, головной боли… Приносили из дома сырую картошку: ее соком спасали от цинги. Татьяна Дмитриевна даже в 1991 году рассказывала мне об этом шепотом, постоянно оглядываясь: «Не надо записывать, я ведь подписку дала…»

С Туполевым — за решеткой

РГ | А как Королев попал в «туполевскую шарагу»?

Королева | Прежде всего он сам обращался из тюрем к самому Сталину, доказывая необходимость развития ракетной техники и свою невиновность. Понятно, что эти заявления где-то оседали. Но и его мама — моя бабушка Мария Николаевна Баланина, с первых дней после ареста обивала пороги всевозможных инстанций, добиваясь пересмотра дела. Очень помогли известные летчики Михаил Громов и Валентина Гризодубова: они хорошо знали отца.

В начале 1940 года его вернули в Москву, опять в «Бутырку». Полгода длилось новое следствие. А осенью отца перевели в спецтюрьму НКВД на улице Радио, в «туполевскую шарагу». Там было четыре проектных бюро, разрабатывающих новые самолеты. Отца определили в КБ Андрея Николаевича Туполева, где создавался пикирующий бомбардировщик Ту-2.

РГ | За решеткой встретились учитель и ученик: ведь Туполев был руководителем диплома у студента Королева в МВТУ имени Баумана. Как вы думаете, он не мог походатайствовать о переводе Сергея Павловича «по специальности»?

Королева | Не исключено. Надо сказать, в «Бауманке» они познакомились довольно смешно. Однажды отец стоял у доски и чертил детали своего самолета СК-4 (по первым буквам имени и фамилии). В комнату вошли Туполев и еще один преподаватель: «Андрей Николаевич, посмотрите, какие неожиданные решения предлагает студент Королев». Туполев подошел поближе и стал смотреть через плечо отца. А тот весь в работе, ничего не видит и не слышит. Тогда преподаватель слегка наступил ему на ногу. Отец в раздражении обернулся и увидел перед собой Туполева. Тот сильно заинтересовался проектом и в итоге взял на себя руководство.

РГ | Беспрецедентный факт: Осоавиахим одобрил проект СК-4 еще до защиты диплома и даже выделил деньги на его постройку?

Королева | Так и было.

РГ | Получается, в лице Сергея Королева страна потеряла талантливого авиаконструктора?

Королева | Да, Туполев прочил ему большое будущее. Свой первый планер отец, как известно, сконструировал в семнадцать лет. На его втором планере — «Коктебель» — летчик Арцеулов установил всесоюзный рекорд дальности парящего полета. Еще больше шума наделал в 1930 году планер

СК-3, названный в честь газеты «Красная звезда»: он предназначался для выполнения фигур высшего пилотажа.

Мертвую петлю на подобных летательных аппаратах тогда уже выполняли. Однако никто еще не рискнул сделать это самостоятельно — до необходимых 3 тысяч метров планер обязательно буксировал самолет. Так вот, впервые в мире пилот Степанченок на «Красной Звезде» сделал без «втаскивания на высоту» сразу три мертвые петли. Рекорд! А конструктору тогда исполнилось лишь 23 года. Кстати, отец хотел лететь сам, но заболел брюшным тифом.

РГ | Почему же он все-таки распрощался с авиацией, занялся реактивными двигателями и ракетами?

Королева | Весной 1929 года он прочел книгу Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Оказывается, можно летать не только на планерах и самолетах? Не только в пределах атмосферы. Эта мысль буквально поглотила его.

Вперед, на Марс!

РГ | До сих пор многие спорят: встречался Сергей Павлович Королев с Циолковским или нет?

Королева | Я знаю, что у кого-то это вызывает сомнения. Да, Циолковский об этой встрече не оставил записи, нет и фото. Возможно, что их не было, а возможно и другое — что они просто еще не найдены. Однако отец не только писал об этой встрече в автобиографиях, но и очень ярко рассказывал о ней дома. Меня, помню, поразило упоминание об огромных слуховых трубах ученого, о бедной обстановке, в которой тот живет, об эскизах, развешанных на стенах.

РГ | Сергей Павлович просто хотел познакомиться с «калужским мечтателем»?

Королева | Не только. Я думаю, что ему было важно лично встретиться с автором удивительной книги, самому убедиться в реальности его идей. Отец говорил: «Я ушел от него с одной мыслью: строить ракеты и летать на них».

РГ | Первую в стране ракету Королев запустил 17 августа 1933 года. Насколько я знаю, будущее отечественной космонавтики рождалось в подвале?

Королева | Группа изучения реактивного движения — знаменитая ГИРД — была создана при Осоавиахиме. Все гирдовцы работали на общественных началах. И действительно в подвале. Неоштукатуренные кирпичные стены, «кабинеты» без дверей… Только когда группу преобразовали в научно-исследовательскую и опытно-конструкторскую организацию по разработке ракет и двигателей, пошли какие-то деньги. Отца назначили руководителем.

Их поддерживал маршал Тухачевский. В отличие от многих других, которые говорили: «Кому нужны заатмосферные полеты, когда на Земле столько дел?». Но энтузиазм бил через край. Душой коллектива был Фридрих Артурович Цандер. Он так верил в межпланетные полеты, что даже своим детям дал «звездные» имена — Астра и Меркурий. Был нездоров, постоянно кутался в теплый шарф. Но всегда всех подбадривал и призывал: «Вперед, на Марс!».

РГ | Космонавт Алексей Леонов не раз говорил: если бы Королев был жив, мы обязательно бы слетали и высадились на Луну. Такая же мысль звучит во многих воспоминаниях. Но ведь есть и другие замечательные создатели ракетно-космической техники. Чем Сергей Павлович отличался от них?

Королева | У отца была очень сильная натура. К намеченной цели он шел напролом. И никакие препятствия остановить его не могли. Он умел убедить других в важности и нужности дела, которому посвятил свою жизнь. Ему верили и за ним шли.

Мне кажется, показательна и такая деталь. Даже в «туполевской шараге» отец не переставал думать о ракетах и ракетопланах. И вдруг узнал, что Глушко в другой «шараге», в Казани, занимается созданием ракетных двигателей для самолета Пе-2. Не долго думая, отец обратился «наверх» с просьбой о переводе туда. Осенью 1942 года разрешение дали. Кажется, ну и что? Да дело-то в том, что отец сознательно продлил свое заключение, так как туполевцев после создания

Ту-2 освободили на десять месяцев раньше. Любимое дело оставалось превыше свободы.

РГ | А когда освободили Королева?

Королева | В июле 1944-го. Освободили досрочно, но не реабилитировали. Невероятно, но факт: полностью его реабилитировали лишь в 1957 году, за полгода до запуска первого спутника. Уже когда он был Героем Социалистического Труда, членом-корреспондентом АН СССР.

Встреча со Сталиным

РГ | У него никогда не проскальзывала обида на власть, из-за которой он потерял столько драгоценного времени и здоровья?

Королева | Никогда. Он не ожесточился, не озлобился. Отец просто ничего больше не боялся. Мог сказать кому угодно, даже первым лицам страны, что категорически с чем-то не согласен или что указанный срок сдачи изделия нереален.

РГ | Когда состоялась встреча со Сталиным?

Королева | В 1947 году. Отца предупредили, чтобы он был предельно краток. Небольшую папку с листами доклада забрали у входа. Впрочем, все необходимые данные он помнил наизусть.

Отец рассказывал, что, когда он поздоровался, Сталин ответил, но руки не подал. Медленно ходил по кабинету, покуривая свою знаменитую трубку. Слушал молча, иногда тихо задавал вопросы. Поразила его компетентность. Отец не знал, одобряет ли Сталин то, что он говорил. Главный конструктор надеялся на поддержку и не ошибся. Через два года они встретились еще раз. Речь шла уже о создании ракетно-ядерного щита страны. Игорь Васильевич Курчатов доложил о готовящемся испытании первой советской атомной бомбы, отец — о ходе подготовки к испытаниям ракеты Р-2. И снова Сталин поразил основательностью задаваемых вопросов и суждений.

РГ | Академик Борис Черток говорил мне, что пребывание в лагере на Королева явно повлияло. Иногда, когда надо было кого-то поругать, он перебирал в выражениях. Вам не приходилось слышать подобное дома?

Королева | Никогда. Я знаю, что у отца была репутация грозного начальника. Грозного, но не жестокого. Он заботился о тех, с кем работал. По четвергам, когда принимал по личным вопросам, его кабинет ломился от посетителей. Королев помогал доставать лекарства, устраивал в больницы, выбивал жилье… При этом каждый знал: если дело срочное, надо перехватить главного утром у входа в КБ. Пока проводишь до кабинета — решишь вопрос.

Один раз слесарь уронил гайку внутрь космического агрегата. Пришел к Сергею Павловичу ни жив ни мертв: так, мол, и так. Думал, Королев голову оторвет, а тот спокойно говорит: «Молодец, что не скрыл. Иди работай, но впредь будь внимательнее». Однако всем известны и его знаменитые разносы. «В Москву, по шпалам!» — так это звучало на космодроме.

«А что, братцы, не слетать ли и мне?»

РГ | Сотрудник опытного завода ОКБ-1 Владимир Зудаков рассказал любопытный эпизод. Когда в цехе собирали первый «Восток», ему нужно было закрепить один из приборов в кабине корабля. Он поднялся к люку по стремянке и обнаружил Королева сидящим в кресле пилота с полузакрытыми глазами. «И сколько вы уже тут сидите?» — вырвалось у рабочего. «Полчаса, — говорит Главный. — А вы лично сколько времени сидели в корабле?». «Ни разу». И тут Королев неожиданно взорвался: «А вы посидите! И поймете тогда, что при такой компоновке кресла, как у вас, космонавт больше суток в корабле не протянет! Околеет без всяких там нештатных и аварийных ситуаций! Это надо же, слепить такую каракатицу: похлеще, чем для коровы седло!»…

Королева | Главный конструктор называл космонавтов «орелики». Он часто бывал в отряде, во время экзаменов лично проверял готовность. Известно, что перед полетом Юрий Гагарин крепко спал. Отец же провел почти бессонную ночь. Можно представить, что он испытал за 108 минут первого полета! Когда Гагарин успешно приземлился, ощущение счастья переполнило всех. Ради одного этого события стоило жить.

Вернувшись в Москву, отец сказал: «Это я должен был лететь. Но годы уже не те, да и не пустили бы меня». Это сожаление не покидало его и в дальнейшем. Бывший заместитель председателя Военно-промышленной комиссии Георгий Николаевич Пашков вспоминал: «Как-то уже после полета Титова сидели мы в домике на космодроме — выдалась свободная минута перед началом заседания Государственной комиссии. И вот Сергей Павлович посмотрел на председателя Константина Николаевича Руднева, на меня и сказал полувопросительно: «А что, братцы, не слетать ли и мне туда, а?»

РГ | Он не боялся рисковать?

Королева | Он был невероятно мужественным человеком. В Казани произошел такой случай. Шли летные испытания реактивной установки на самолете Пе-2. В очередном полете, в котором Королев участвовал как ведущий инженер, на высоте 7000 метров взорвался двигатель. «Полетело» хвостовое оперение. Летчик приказал отцу прыгать с парашютом, но тот отказался — хотел установить причину аварии. Самолет удалось посадить. У отца было обожжено лицо, опалены веки и брови, и самое главное — пострадали глаза. К счастью, зрение удалось восстановить.

РГ | Говорят, что у Сергея Павловича к Гагарину было особое, отеческое отношение. И на месте гибели Юрия Алексеевича нашли фото Королева. А вы поддерживаете отношения с семьей первого космонавта?

Королева | Я дружу со многими космонавтами. С Валентиной Ивановной Гагариной мы тоже встречаемся и перезваниваемся.

Их не знали только в лицо

РГ | Имя Королева было рассекречено лишь в день его смерти. Для всех при жизни он оставался безымянным Главным конструктором или профессором К.Сергеевым, статьи которого появлялись в газете «Правда». Как вы думаете, не было ли ему обидно?

Королева | Мне кажется, в душе он переживал. Академик Борис Евгеньевич Патон рассказывал мне, как однажды после очередного успешного пуска он встретил Королева в коридоре Академии наук и бросился к нему: «Сергей Павлович, я вас поздравляю!». А отец ему так грустно отвечает: «Мы — рудокопы, мы — под землей. Нас никто не видит и не слышит».

Да о чем говорить, если в день, когда Москва встречала первого космонавта, Главный конструктор даже не смог попасть на Красную площадь? Вместе с женой он встречал Гагарина на Внуковском аэродроме. Но их машина шла в колонне одной из последних, и потом они не смогли пробраться сквозь толпу. Смотрели митинг по телевизору. А однажды в День космонавтики он пришел на торжественное заседание и хотел пройти в первые ряды, которые охранялись. Отцу преградили дорогу: «Вы знаете, товарищ, эти места только для тех, кто имеет непосредственное отношение к этому событию». Его же в лицо никто не знал.

РГ | Как вы думаете, было ли известно Королеву об ответе Никиты Хрущева на обращение Нобелевского комитета?

Королева | Не знаю. Во всяком случае он никогда не жаловался.

РГ | Часто приходилось слышать о суеверии Королева. Летчик-испытатель Марк Галлай, например, рассказывал, что Сергей Павлович страшно не любил пусков ракет по понедельникам. Если же они случались, то он был на взводе. Еще ненавидел, когда натыкался на старте на женщин…

Королева | Был ли отец суеверным? Наверное, каждому человеку это в какой-то мере присуще. Знаю, что однажды он нашел подкову и прибил ее к стволу дуба во дворе останкинского дома. Верил, что подкова приносит счастье. А еще отец всегда носил в кармане две копеечные монетки на счастье. И очень расстроился, когда не нашел их утром 5 января 1966 года перед уходом в больницу.

Что касается женщин на космодроме, то в самом деле отец старался ограничить их присутствие при запуске. Я, например, была на Байконуре только уже после его смерти. В первый раз увидела старт ракеты в 70-м году, когда мы прилетели туда вместе с Ниной Ивановной, второй женой отца. Впечатление было грандиознейшее: смотрели на пуск с расстояния 1500 метров в бинокль из бункера.

Имя подсказал Лев Толстой

РГ | Наталия Сергеевна, а каким он был дедом?

Королева | Когда родился мой первенец Андрей, отец был на Байконуре. Он страшно обрадовался. Дома с удовольствием играл с внуком, разрешал ему крутить ручки радиоприемника. Всегда говорил: «Вот он сейчас маленький, а когда подрастет, будем друзьями». К сожалению, он умер, когда внуку исполнилось лишь три годика. Остальных он уже не видел.

РГ | Кто сегодня продолжает род Сергея Павловича Королева?

Королева | У меня трое детей. Андрей, как и я, стал врачом-хирургом, он профессор кафедры травматологии и ортопедии Университета дружбы народов. Второй сын, Сергей, окончил тот же факультет МВТУ имени Баумана, что и дед. Работал в РКК «Энергия», но ушел в предпринимательство. Дочь Мария — сотрудник Российского научного центра хирургии. У Сергея Павловича уже пятеро правнуков. И я думаю, что всеми он мог бы гордиться.

РГ | Сергей Павлович никогда не предлагал вам стать космонавтом?

Королева | Для первого отряда космонавтов предъявляли жесткое условие: кандидаты — только летчики. Валентина Терешкова была не летчицей, зато парашютисткой. Вообще отцу очень нравилось, что я решила стать, как и моя мама, врачом-хирургом. Ровно сорок лет стояла у операционного стола, сделала несколько тысяч операций. Сейчас преподаю на кафедре госпитальной хирургии Академии имени Сеченова.

РГ | Кстати, верно, что отец назвал вас именем своей любимой героини Наташи Ростовой?

Королева | Это так. Он очень любил Льва Толстого.

Наталия Ячменникова

Дата публикации 11 января 2007 г.

Российская газета