В дни новогодних каникул, когда у дверей Государственного исторического музея по традиции собирались огромные семейные очереди, там показывали выставку «Любовь и эрос в античной культуре». Из-за специфики темы вход на экспозицию был отдельный, с отдельной платой. Однако человек, мало-мальски знакомый с анатомическим справочником и способный отличить Венеру от Амура, вряд ли получит там культурное потрясение.

Основная проблема, которая может возникнуть у родителей, зашедших на «Любовь и эрос» вместе с учащимися младших классов, – в объяснении двух терминов. Один встречается крайне часто, другой – только один раз, но оба друг друга стоят. Итак, что такое «фаллос»? Здесь можно особо не тратить слов, а сразу подвести к огромному мраморному фаллосу римских времен, установленному прямо в центре зала (это, между прочим, самый интересный и по-настоящему захватывающий экспонат на всей выставке). Почитание мужского члена как знака плодородия и сексуальной энергии – отличительная черта всех «древних обществ», где ритуал и секс образовывали крепкую связку. Зато с выражением «Венера Каллипига» придется помучиться: в буквальном переводе с греческого это означает – «Венера Прекраснозадая», а в визуальном выражении это выглядит так – богиня любви рассматривает свои ягодицы. Так как в экспозиции, по сути, три действующих лица: фаллос (особенно откровенна эта часть тела у сатиров и участников дионисийских мистерий), Венера (а вместе с нею и все вариации женского начала) и Амур (тот или то, что связывает мужское и женское), с ними стоит познакомиться заранее. В остальном же выставка слишком уж сдержанна, если не сказать стыдлива.

Экспозиции подобного рода давно уже перешли из разряда музейных хитов в зрелища провинциального масштаба. Еще в 1980-е годы на базе такого рода музейных проектов, посвященных истории эротики и порно, постепенно вырастали целые музеи секса. Вазы с эротическими сценками или камеи, где Леда совокупляется с Зевсом в виде лебедя, мало кого вгонят в краску и заставят шепотом рассказывать об экспозиции родным и знакомым. Поэтому проект Исторического музея, подкрепленный экспонатами из берлинских музеев и Эрмитажа, заранее не претендовал на скандальность. Более того, его устроители, кажется, сделали все возможное, чтобы не быть обвиненными в распространении порнографии, окончательно потопив секс в культурологических экскурсах и амурных делах (Амуров и впрямь слишком уж много). Вместе с тем в ГИМе теперь гордо заявляют: это первый опыт российского освоения секса в столь солидном учреждении!

Если уж и искать какую-то «горячую» точку во всей этой затее, то явно не в сексуальной области. Куда как интереснее подписи под древнегреческой керамикой: оказывается, большинство ваз с эротическими сюжетами до войны находились в берлинских музеях, а после 1944–45 годов попали в московские собрания. Так что перед нами – трофейная любовь. В остальном же набор предметов и сюжетов довольно предсказуем – сатиры на ложах с нимфами. Именно эта предсказуемость – слабая сторона проекта. Как выясняется, секс – это единственное, чем древняя цивилизация сходится с нашей. Как раз «исторической специфики», того, как «у них было по-другому», здесь отыскать практически невозможно. Даже последний бастион «греческой любви» – однополый эрос, или по-гречески «педерастия», – давно уже пал в глазах прогрессивной общественности и превратился в современную норму.

СЕРГЕЙ СОЛОВЬЕВ

Пишет сегодня газета «Новые Известия»