19 февраля исполняется 150 лет со дня отмены в России крепостного права. Далеко или близко от нас это событие? Наследуем ли мы печальный опыт крепостного права в своих общественных привычках или свободны от него?

ак день выхода царского Манифеста об освобождении крестьян отозвался в русской истории и современности, мы обсуждаем с политологом Глебом Павловским, историком Дмитрием Володихиным, писателем Алексеем Варламовым и филологом Георгием Хазагеровым.

Российская газета: В чем, по-вашему, главный вред крепостного права — канонический ли он по преимуществу, социальный или моральный?

Глеб Павловский: Есть события, по поводу которых вынесен национальный вердикт. По поводу крепостного права он звучит так: крепостное право есть мерзость. Оно противоречило ценностям всех социальных групп страны, нарушало принцип личной неприкосновенности человека. И, конечно, корни той жестокости, которая проявилась в русских революциях начала ХХ века, тоже лежат в крепостном праве. Именно его опыт расчеловечил отношения к помещикам, к дворянам. Убить и ограбить помещика перестало быть моральной проблемой.

Дмитрий Володихин: Я думаю, что экономический вред от крепостного права сильно преувеличен. В России до середины XIX века была достаточно высокоразвитая экономика. У нас привыкли говорить о том, что крепостное право не давало российскому государству развивать промышленность, связывая рабочие руки, и архаизировало сельское хозяйство, и стало причиной печального окончания Крымской войны. На самом деле быстро и эффективно перевооружить русскую армию помешало предыдущее освобождение «государственных крестьян», которую провел Николай I. Надо сказать, что гораздо больше крестьян находилось в крепостной зависимости от государства, чем от частных владельцев. И затраты казны на это благородное дело в значительной степени помешали финансовым вливаниям на перевооружение армии. Но несмотря на это, Россия достойно держалась в Крымской войне, выступая против пол-Европы и имела что ей противопоставить. Если бы Александр II не поторопился заключить мирное соглашение, мы не знаем, как повернулся бы ход той войны. А вред от крепостного права, конечно, был. Но главным образом нравственный. Отношения, которые примыкают к рабству, трудно назвать морально оправданными, христианскими. И отмена крепостного права — это благо нравственное.

Георгий Хазагеров: Я думаю, главный вред крепостного права — моральный. Он главный еще и потому, что живучий, остался в нас до сих пор. Мы живем не при крепостном праве, а наша трудовая мораль многое наследует оттуда.

Алексей Варламов: Когда я думаю об отмене крепостного права, мне грустно не столько от того, что оно было отменено поздно, сколько от последствий его отмены. Если царь Николай I, имеющий репутацию крепостника, мог спокойно гулять по Петербургу и ничего не бояться, а его сын Александр II, царь-освободитель, убит террористами после неоднократных покушений, то эти факты как никакие другие говорят о том, что Россия после отмены крепостного права, к несчастью, пошла вразнос. Были запущены противоположные процессы. С одной стороны, отмена крепостного права дала толчок экономическому развитию, с другой стороны, породила те тенденции, которые окончились Октябрьским переворотом. Видимо, отмена крепостного права произошла как-то «неправильно». Нет, не слишком рано, скорее, слишком поздно. Но о последствиях этой отмены никто серьезно не задумывался. Здесь, мне кажется, сказался русский идеализм: дать свободу, волю и никак не обеспечить ее материальным подкреплением. Эта реформа не была додумана до конца.

РГ: Кто автор отмены крепостного права? Только царь? Или все-таки сказалось «атмосферное давление» общественного мнения, в том числе созданное великими русскими писателями?

Фото: historydoc.edu.ru, Отмена крепостного права в России

Подробнее: Российская газета

Российская газета