Когда смотрю, допустим, познеровские «Времена», то, слыша вопрос, задаваемый с условием: «Скажите только «да» или «нет», примериваю его на себя и обычно пасую. Ежели дьявол таится в деталях, то истина — в оговорках. В оттенках.

Потому ненавижу анкеты. То есть на казенные-то приходится отвечать: «Имя… Отчество… Год рождения». Тут однозначность предполагается. Но: «Ваше любимое блюдо?». Сегодня борщ, завтра — шашлык. «Напиток?» Это, знаете, как у Довлатова, где девушка отвечает, что для нее предпочтительней — спирт или водка: «Ой, прямо не знаю! Все такое вкусное!..».

Читаю дружественные «Московские новости», статью Марка Урнова, встревоженного результатами социологического опроса. Каковой показал, что, скажем, за утверждение: «В любой стране власть должна в основном находиться в руках представителей коренной национальности» проголосовало 68 процентов опрошенных. За: «Россию должны бояться» — 59. За: «Казнить террористов публично — это правильно» — 62. И т.д.

Страшновато? Конечно. Но вот крамольная мысль.

Что пугает меня в подобных опросах? Не скажу, что они грубо провокационны, но можно ли отрицать, будто многие из так называемых респондентов, чьи мозги при раздраженном сердце находились где-то между «да» и «нет», благодаря социологам, пусть по причинам профессиональным жаждущим категоричности, обрели-таки формулировочность? Утвердились на позиции: «Пусть боятся!.. Казнить!.. Черных — вон!..».

Да и я… Крепко рискую своей репутацией, признаваясь: дабы выдавить из себя «да» или «нет» — даже в пользу очевиднейшего добра и против несомненного зла, нередко делаю усилие. Оттенков не хватает, оттенков!

Кричат «ура!» при виде, как рушится крыша Манежа? А чего ж вы хотели, если Манежная площадь, не меньшая красота, нежели сам Манеж, уже была испохаблена, «изнасилована» стараниями чудовищного Церетели и его покровителей? То есть и сам-то Манеж был уже полууничтожен. Унижен.

(Помнится, главный архитектор Москвы Кузьмин в телебеседе признался, сколь и для него прискорбны церетелиевские упражнения, но… Что я могу? Не в моей власти! А пригрозить отставкой? Да и просто уйти, отказавшись от соучастия?)

Дальше. Ужасаемся: звонят на «Эхо Москвы», ликуя, что под обрушившейся кровлей «Трансвааль-парка» погибли богатенькие, — опять же, чего иного могли ожидать? Не говоря об имущественном сверхнеравенстве, разве сама Москва не перестает — да перестала уже! — быть городом для всех?

Приближаюсь к самому рискованному, подпитанному свежим личным впечатлением. Покупая картошку на Черемушкинском рынке, боками своими ощутил взрывоопасность ситуации. Кавказский человек неопознанной мною национальности толкал, почти бил пьянчужку, увы, национальности титульной, а когда окружающие, в том числе я, попытались прекратить это словом, закричал: «Я тут хозяин! А вы все — свиньи!».

Пересказать ли, что ответно выложил окрестный люд?..

Все же надеюсь, что рассказ не заставит читателя заподозрить меня в расизме (не ручаюсь, понятно, за В.И. Новодворскую и подобных). Да и не во мне же дело.

Еще в оные годы, когда в Азербайджане властвовал… Вот честное слово, забыл, политики так же уходят из памяти, как отставные телеведущие, — кажется, Муталибов… Был такой? Словом, тогда, когда представители его солнечной республики прибирали к рукам московские рынки, заодно преисполняясь законным презрением к продажным московским чиновникам, да и ко всем нам, я ли один говаривал: ох, будут проблемы?! И, дескать, на месте (условно говоря) Муталибова я бы крепко задумался над возможным — и неизбежным — зигзагом дружбы народов.

У нас ничего не стоит оказаться пророком. Сбывается — худшее, и когда нынче вижу враз возмужавшего Немцова или мгновенно повзрослевшую Хакамаду, радоваться преображению мешает не только его прямая причина — их исчезновение из реальной политической жизни, — но и, согласен, злое сознание: да почему же хоть бы и я, уж никак не семи пядей во лбу, особенно в деле политики, видел то, что вас, таких прежде нагло-победоносных, осенило только сегодня?

Да и точно ли осенило? По правде — не верю. Поверни, скажем, Путин колесо фортуны — чего у нас не случается? — глядишь, опять воссияет самоуверенная наглость…

Вот печальнейший вывод — а выход, если и есть, то я лично его покуда не вижу. Нам не нужны никакие там террористы. Сами себя закопаем, угробим, взорвем! Когда мой сосед мочится в собственном лифте, когда кодовые замки ломают свои же, а первая моя мысль при известии, что в московских подъездах установят видеокамеры: «Да сами же и сломаем, украдем!», — то что это, происки Басаева или бен Ладена?..

Впрочем, напоследок — толику утешения.

Умный Михаил Делягин (хотя не обойтись без оговорки: как говаривал Пушкин, «беспокоюсь за его ум» — каково-то придется в компании с Дмитрием Рогозиным?), комментируя тот самый социологический опрос, заметил, что результаты, наоборот, обнадеживают. Когда, мол, достаточно высокий процент «демонстрирует толерантность к евреям на фоне тех реформ и той олигархии, которые мы имеем сегодня, то это хороший результат. Если, несмотря на нерешенность национального вопроса, 40 процентов населения демонстрирует толерантность по отношению к кавказцам, то это очень хорошо по сравнению с тем, что должно было быть».

Да, пока мы — хорошие… Ну, не совсем плохие. Вспоминая о своей литературной профессии, с гордостью говорю: значит, такой уровень защиты заложила в нас наша словесность. Но сколько же им, Толстому и Чехову, тянуть эту бурлацкую лямку — против течения? На сколько же их еще хватит? А уж нас-то…

Станислав РАССАДИН, обозреватель «Новой»

24.05.2004

«НОВАЯ ГАЗЕТА»

№ 35–36

24 мая 2004 г.

«НОВАЯ ГАЗЕТА»